Послышались крики и грубые ругательства, но Крувшанскийне обращал на них внимание. Как и в детстве, школе, а вскоре и в институте. Окончательно все завершилось и на работе. Всю жизнь люди унижали его, забавлялись его страданиями.

Все началось в школе. Его хрупкого и хлипкого парня вечно шпыняли, обзывали, а порой доходило и до избиений. Внутри него расцветала злоба. Ее трудно было задавить, загасить. Он всегда задумывался, почему его обижают, почему не дают проходу. Даже любое незначительное оскорбление щемило сердце. А все оскорбительные слова, срывавшиеся изо рта обидчиков, всегда заканчивались всего одной фразой:

– Ну, ты чего? Мы же пошутили.

Ребенку тяжело воспринимать такие шутки, в особенности, если он один и никто не заступается.

Одна отрада в жизни - любовь к скрипке. Как только тонкие пальцы сжимали смычек, а музыка лилась тягучей патокой, мир застывал на месте. Лишь он и наслаждение от музыки, чувствовавшееся всеми фибрами души. Она успокаивала и дарила радость. Он забывал обо всем. Не было ни оскорблений, ни насмешек. Лишь он и музыка.

Поход в школу всегда был испытанием. Выслушать ряд насмешек, оскорблений. И однажды его это сломало. Ему стало все равно. Забросил скрипку, забросил учебу...

И вот он сидел в темном подвале со своими мучителями. Исковеркали душу, подавили человека. Но сейчас он сильнее и у него появилась возможность отомстить за все слова, за пролитые слезы в подушку, за насмешки.

Услышав слова про смерть, девушки захныкали еще больше, но одна взяла себя в руки и прошептала:

– За что?

Крувшинский резко развернулся в ее сторону.

– Марина, разве ты не помнишь?
– склонил голову Володя.

– Не трожь ее!
– рявкнул бас.

Крувшинский плавной походкой приблизился к девушке. Нож блеснул в свете лампы.

– Помню, как на работе ты сказала, что я плохой работник. А при звонке клиенту, сказала, что он набрал вначале неправильного сотрудника, - он медленно водил лезвием по щеке девушки. На металл попадала влага, оставляя мелкие капли.
– На мое замечание, ты сказала, что это всего лишь шутка. Но ничего. Я же привык быть парнем для битья, привык чтоб меня унижали.

Молниеносное движение и палец девушки отрезан. Она не сразу поняла, что произошло, но вскоре боль затмила разум и она громко закричала.

Вторая девушка забилась в путах, пытаясь отползти от маньяка в угол. Послышались крики и ругательства, но веревки крепко держали людей на месте.

– Ты чего? Это же просто шутка!
– воскликнул Володя, глядя на муки Марины.

– Вот смотри твой пальчик!
– он поднял с пола отрезанную часть руки и помахал перед лицом Марины. Она открыла глаза, стараясь унять боль в конечности, но та не проходила. Это казалось нереальным. Тихий, забитый, бывший сотрудник махал ее пальцем напротив лица.

– Мариш, это просто шутка, - произнес Володя, всаживая нож в тело Марины несколько раз. Она даже не могла сдвинуться, а боль отрезанного пальца перекрывала всю остальную боль.

Четверо оставшихся орали, но никто их не слышал, дергали кольца, намертво впившиеся в пол.

Володя все предусмотрел. Он раньше часто воображал, что будет делать с обидчиками.

Вот лежит его бывшая, которая шутила, что любит его.

– Я люблю тебя, - шептала она на ухо Володе, а в СМС писалось другому.
– Я же пошутила, - услышал он, застав их дома в кровати.

Кувалда раздробила тело в районе сердца. Так же, как и его тогда.

Бывшему однокласснику досталось порция яда, введенная внутривенно. Промучается долго. Так же, как и он в школе. Ведь оскорбления, как яд впитываются в кожу.

– Ты жалкий сосунок. Урод, ничтожество, дрянь!!!
– орал последний выживший.

– Я это уже слышал, - улыбнулся Володя, стирая кровь со своего лица.
– Пожалуй, тебе повезло больше всех. Я убью тебя быстро.

Громкий выстрел лишил жизни его знакомого по песочнице. Всего лишь обронил слово сосунок и сказал:

– Ты чего это же шутка.

Крувшинский стоял средь тел, вытирая инструменты от крови грязной тряпкой. Дом будет сожжен, а вместе с ним и трупы.

– Браво, браво, - черная тень вышла из стены, приобретая едва заметные очертания человека.

Володя встал на колени и опустил голову.

– Да, Господин.

– Почему именно он?
– поинтересовалась тень. Красные глаза вспыхнули в черном мареве.

– Мне казалось оно вам больше всего подойдет, - пожал плечами мужчина.

– Загнанный в угол человек, терзающийся морально, но нашедший силы жить дальше.