– Я, извиняюсь, меня попросили узнать через вашу фирму можно купить, к примеру, санаторий или часть санатория, пансионата или что-то похожее, в общем, серьёзную недвижимость?

– Если клиент солидный и намерения имеет серьёзные, то все можно.

– Меня просил об этом человек весьма серьёзный, но он здесь не живет, и просил узнать, возможно, ли такое приобретение?

– Я же сказала, что все это вполне решаемо.

– А документов для этого много надо, может кто-то, уже имеет опыт такого приобретения, и моему знакомому с таким проще поговорить, как вы думаете? – И я как можно наивнее заглянул дамочке в глаза.

– Может и проще.

– А не подскажите, к кому конкретно можно обратиться?

– Это информация закрытая, обратитесь к юристам.

– Понимаю. Вы не обязаны на такие вопросы отвечать, но, чтобы мне зря не бить ноги по городу, помогите. – И я подсунул под перекидной календарь на столе 50 гривен. Дамочка усмехнулась, внимательно посмотрела на меня, сказала:

– Ходил тут недавно один, санаториями и пансионатами интересовался, и мы ему кое-что подобрали, но потом исчез, похоже, конкуренты что-то лучшее предложили.

– И кто эти конкуренты?

– Не знаю, я не вникала.

– Но может кто-то из ваших сотрудников знает? – спросил я и подсунул под календарь еще десять гривен.

Дамочка быстренько убрала деньги в стол и вышла. Возвратилась минут через пять, сказала:

– Вот тут несколько фамилий, что с нами работали, а некоторые из них в другие фирмы ушли, в основном во «Влад». Я глянул в список из семи фамилий и увидел там Николая Николаевича Ходырева.

Признаться, на такое везение не рассчитывал. Летел с конторы как на крыльях, забыл, что и хромать, но потом опомнился и привел свой эпатаж в соответствующее состояние.

Рынок только начал собираться и я, пристроив свою картину под навесом, собрался уже и расслабиться, как меня попросили убраться, сказали, что место занято. Пришлось перейти на самый край. Но и туда, через полчаса пришли два парня и сказали, чтобы проваливал или платил за место.

– Мужики, без проблем. У меня одна картина, продам, заплачу. Мне бы организм поправить и все.

– Ладно, сиди, но продашь, нас найди, мы там будем, – и они показали где.

Солнце пригревало хорошо, и только ветерок с моря приносил прохладу. Публика прогуливалась меж картин, но меня никто не тревожил. Проходя, останавливались, смотрели и уходили. Уже к концу дня появилась пара пожилых иностранцев, англичане или американцы. Стояли, смотрели, обсуждали. Потом ушли, но, обойдя ряды, снова вернулись.

Я подошел к ним, поздоровался и написал на бумажке – 350. Они кивнули, но продолжали обсуждать. Я выждал немного и написал– 300. Мужик написал – 280. И я согласился.

Пожилая дамочка отсчитала 280 долларов и отдала мне. Этого я не ожидал, рассчитывал на гривны, а получил баксы. Сунув быстренько деньги в карман, я отдал им картину.

За магазинчиком я нашел тех ребят и на их вопрос, за сколько продал, сказал, что за 200 гривен.

– Можно было и поторговаться, но душа горит, – сказал я и скривил такую страдальческую рожу, что при моей раскраске это было очень к месту.

– Ладно, гони пятнадцать -и свободен. А будет еще что, на это место и становись.

– О, кей! Так и сделаю.

Я отдал деньги и пошкандылял с набережной.

Возвратился на свою новую квартиру, принял душ и расслабленно лежал на кровати. Это пристанище было лучше прежнего: комната с балконом, отдельный вход и хозяйка появилась лишь один раз, чтобы получить деньги и исчезнуть. Все было отлично в бытовом плане, но радости не доставляло, похоже, что я загнал сам себя в угол. Как теперь выйти на улицу, посидеть в кафе, погулять на набережной. В таком прикиде, как мы придумали, разве что пустую бутылку дадут или пинка под зад.

Почти три сотни баксов лежали на столе, но и они не грели душу. Мне жалко было картину. Вряд ли удастся еще нарисовать что-то подобное. Ну, а на доллары девчат в ресторан надо бы сводить, обмыть это дело, только как?

Я встал, глянул в зеркало. Трехдневная, темная с рыжиной щетина покрыла лицо. Взял бритву и кое-где подправил поросль, и получилось даже и ничего. Оделся, напялил кепи на глаза, темные очки и дворами направился к Марине.

На веранде, мучаясь с молотком, гвоздями и щипцами, Марина прибивала холст к подрамнику. Я поздоровался, молча отобрал у неё инструмент и принялся за работу.

Марина присела на диван, смотрела, молчала, потом спросила про картину.

Я вытащил из кармана 280 долларов, сказал:

– Американцы купили.

– Ни фига, себе! Ты, часом не волшебник. Тут училище заканчиваешь, корячишься над картиной, чуть ни языком вылизываешь, а от неё еще и морды воротят. А он первый раз в жизни краски взял, пальцем намазюкал, и на тебе – 280 долларов. Это же больше двух тысяч гривен!