– Милый, ты его не убил? – забеспокоилась Анфиса, поглядывая на распластавшегося у стены сельпо незнакомца. Тот не двигался, и, кажется, даже не дышал.

– Хрен знает, – пожал плечами Цент, изучая пробоину в корпусе. Дыра была огромна, и, хуже того, штаны изволили порваться не по шву, а как попало, то есть их теперь только выбросить и остается. А ведь в прошлые выходные куплены, первый раз надеты. Если бы не моральная компенсация в виде украденного пива, Цент бы умер от горя.

– Поехали, – сказал он, внимательно глядя на Владика, дабы заметить, если вдруг на прыщавой физиономии мелькнет хотя бы намек на улыбку по поводу порванных штанов. Такое прощать нельзя. Все остальное тоже.

Цент первым направился к своему автомобилю, но дойти не успел, потому что за его спиной заверещали бабы и взвизгнул Владик. Одолеваемый недобрыми предчувствиями Цент медленно обернулся, и увидел невероятную картину: бомж вставал. Это было немыслимо. Цент на своем веку поломал людям немало костей, да и самому их ломали нещадно, так что он очень хорошо знал, после получения каких травм человек еще что-то может, а после каких нет. В глупых голливудских фильмах, которые Цент терпеть не мог, ибо загнивающий запад и вообще непатриотично, главному герою ломали руки и ноги, пронзали его тело десятком пуль, а герой, немного похромав, бежал дальше здоровенький. Жизнь была суровее. Цент знал наверняка, что человек со сломанными ребрами не сможет вот так запросто взять и подняться. А этот почему-то мог. Возникло подозрение, что это бомж-терминатор, которого бомжи будущего послали в настоящее, чтобы тот спас от бродячих собак самый вкусный мусор на помойке. Или субъект просто перебрал волшебного самогона, изготовленного по секретным рецептам травницы Агафьи, и потому не чувствует боли. Ну и было еще одно объяснение, о котором Цент даже думать не хотел, потому что было слишком унизительно. Что, если всему виной не бомжи из будущего и не настойка травницы, а просто то, что некогда крутой перец растерял за годы покоя всю свою крутость и убойность? Если так, то жить дальше незачем, потому что Цент хотел либо жить крутым перцем, либо не жить никак.

– Любимый, может, ну его? – предложила Анфиса. – Поехали домой, я тебе котлеток пожарю.

– Отвали со своими котлетами! – вдруг взорвался Цент, нависая над Анфисой гранитной скалой. – Все из-за них. Из-за котлет, блинов, пельменей, прочего домашнего уюта, будь он неладен. Во что я превратился? Два раза лоху прописал, а он даже не хромает! Это ты во всем виновата.

– В чем? – опешила Анфиса.

– Во всем! В том, что я стал такой. В том, что страна стала такой. В том, что потащила меня на дачу к этому очкарику, хотя знала, что я очкариков и манную кашу с детства ненавижу. А еще эта лохудра, подруга твоя. Она меня реально бесит. Как вижу, хочу убить.

– Маринку? – ужаснулась Анфиса.

– И Маринку тоже. Всех хочу убить. И тебя, и ее, и Владика. А ты что тут рычишь? Мало тебе? На!!!

Новый удар опрокинул бомжа на землю, но когда, через мгновение, это грязное тело опять начало вставать, Цент едва не зарыдал от отчаяния.

– Любимый, успокойся, поехали домой, – стала ласково упрашивать его Анфиса. Маринка и Владик стояли в стороне, и со страхом взирали на Цента. Прозвучавшие из его уст признания вселили ужас в их сердца. Владик не знал, на что способен этот изверг, и боялся до икоты, Маринка прекрасно знала, на что он способен, и боялась до седых волос.

– Что за жизнь такая? – прорыдал Цент, чувствуя, что еще немного, и он закатит настоящую истерику, тем самым окончательно втоптав в грязь свой некогда непоколебимый авторитет.

Непробиваемый бомж к тому времени успел подняться на ноги, и, пошатываясь, пошел на Цента. Ярость вскипела в груди рэкетира.

– Убью! – прорычал он, и все, включая Владика, поняли, что это не шутка.

Удары обрушились на бомжа градом. Цент быстро свалил его на землю и пошел полировать ногами, вкладывая в каждый удар всю свою силу, а незнакомец продолжал рычать в одной тональности и пытаться встать. Той дозы насилия, что была выплеснута Центом на голову этого субъекта, вполне хватило бы, чтобы переправить в мир иной три десятка жадных коммерсантов средней упитанности. В какой-то момент не выдержали кроссовки, вначале подошва отскочила у одного, затем и у второго. Цент представил, насколько нелепо он выглядит: босой, в рваных штанах, яростно избивает какого-то бомжа. Хорошо, что братва не видит сего эпического позорища.

– Да он что, бессмертный что ли? – пробормотал Цент, яростно борясь с отдышкой. Его организм, размякший на котлетах и покое, капитально отвык от подобных физических нагрузок.

– Любимый, пожалуйста, хватит! – умоляла его Анфиса. – Плюнь на него.

– Плюнул уже пять раз, не помогло, – прохрипел Цент, поворачиваясь к подруге с намерением дать той совет совершить увлекательное путешествие по двум-трем небезызвестным адресам на выбор, но увидел такое, что резко передумал. Оказалось, пока он вспоминал подзабытые навыки рукопашного боя, к бомжу подошло подкрепление. С десяток тел аналогичного вида, но разного пола и возраста, наступали с тыла. Все были грязные, окровавленные, и конвульсивно дергались при ходьбе.

– Господи, сколько их! – завопил Владик, с ужасом глядя на бомжей.

– Зато на нашей стороне правда, – успокоил его Цент, оглядываясь по сторонам в поисках надежного средства увещевания. Тут кастет не вариант, больше подошла бы родная бейсбольная бита, но боевая подруга уже давно не ездила с хозяином в багажнике, а без дела пылилась на балконе.

В этот момент начал вставать битый бомж, и Центу в третий раз за всю жизнь стало страшно. Первый раз было страшно, когда увидел список книг, заданных на прочтение в летние каникулы в шестом классе, второй раз было страшно, когда впервые увидел Анфису не накрашенной. И вот теперь ощутил страх в третий раз, а все потому, что бомж просто не мог встать, даже в том случае, если это бомж-терминатор из будущего, после стольких-то килоджоулей тумаков! Но он вставал. И продолжал рычать.

– Поехали! – скомандовал Цент, решивший произвести тактическое отступление, а если вдруг кто-то назовет данный маневр бегством с поля боя, у того зрительный нерв окажется аккурат напротив седалищного. А если этот кто-то, к примеру, носит очки, программист и зовут его Владик, с тем может произойти отравление свинцом – у Цента в гараже как раз пылился старый аккумулятор, таким если треснуть по башке, то добавки не потребуется.

Вся компания расселась по машинам и тронулась, жуткие рычащие бомжи остались позади. Чтобы подлечить травмированную психику, Цент осушил одну за другой пять банок пива. Помогло. Больше Цент не горел желанием сиюминутно убить Владика и его невесту особо жестоким способом, теперь хотелось просто убить гуманно, без предварительных пыток. На соседнем сиденье Анфиса трещала как автомат, возмущаясь тем фактом, что бомжи совсем озверели и на людей кидаются. Цент старался не слышать подругу. Все его мысли были заняты предстоящей реализацией пива, а еще тем, что пора уже завязывать с ленивым образом жизни и немного привести себя в форму. В гараже валялась двухпудовая гиря, хороший снаряд, привычный, ну а освежать воспоминания по технике ударов можно в только что покинутой деревне, благо боксерских груш там ходит видимо-невидимо.