Красивое породистое лицо владыки, обласканное лучами солнца до бронзового оттенка, волевой подбородок, чувственные губы и решительный разлет бровей — не мужчина, а мечта любой девушки пубертатного возраста. Добавить к этому чуть вьющиеся каштановые волосы до плеч и глаза оттенка темного шоколада — и портрет сердцееда готов. Но тем не менее этот красавец мне претил.

Пауза затягивалась, а я не желала начинать первой. Хотя бы оттого, что понятия не имела, как нужно приветствовать этого кнесса. В зале повисла давящая тишина. Если поначалу еще были слышны шепотки и пересуды, то сейчас все присутствующие уставились на нас. Не только мужи, но и девы, что сновали с подносами еды, будто замерли, жадно вслушиваясь в звенящую пустоту звуков.

Первым молчание нарушил Энпарс:

— Признаться, я представлял себе будущую невесту немного иной. Вестник описывал тебя как красавицу, сравнимую ликом с солнцем, да послы всегда склонны приукрашивать внешность дев, которых сватают. Но в этот раз посланец изрядно солгал. Ты, Раана, не похожа на солнце, ты и есть солнце. Такая же огненная.

Вступительная речь кнесса не подкачала.

Я перевела было дыхание, готовясь произнести ответный спич: «Я малость не ваша невеста, вот возьмите от настоящей Рааны гостинчик, а я отчаливаю!» — но кнесс продолжил:

— Я рад, что тебе удалось спастись. Не чаял увидеть тебя живой после того, как мои дружинники принесли горестные вести. Мой отряд направился встречать свадебный обоз, но не успел ровно на один день. Когда же воины вернулись и сообщили мне, что тело кнессы Рааны обезглавлено, я просил Многоликого лишь об одной милости: чтобы произошло чудо, ты осталась жива и сохранила печать…

И тут я решила перебить местную монаршую особу, больно уж повод был подходящий:

— Светлейший кнесс, дело в том, что Многоликий услышал вашу мольбу…

Отвечать «тыканьем» поостереглась. Хотя, насколько я успела убедиться, в этом мире вассалы не заморачивались светским «вы» по отношению к сюзеренам, даже если первые годились в сыновья, а то и во внуки вторым.

— Дело в том, что Раана предстала перед Многоликим лично, а меня послали, так сказать, ей на замену. Поэтому печать я вам принесла, но вот в невесты… Увы… — Я выразительно развела руками.

— Печать при тебе? — С лица красавца-кнесса сразу же исчезла приветливость, он требовательно добавил: — Покажи.

Я уже потянулась к вороту, но змея ожила и заскользила по моей шее. Сероузорная вынырнула из горловины сама. Ее голова оказалась под моим подбородком. Язык змеи трепетал, словно пробовал на вкус ложь и лицемерие, щедро разлитые в воздухе.

Брок стоял, глядя в одну точку. На нее — Марну. А моя душа наполнялась тоской. Все же я успела поверить. Зря.

— И правда печать, — полетел по рядами воинов тихий гул.

Кнесс же, встав, решительным шагом пересек зал, остановился напротив меня. Змея зашипела, словно почувствовала его приближение.

— Действительно, печать равнинников. — Энпарс смело протянул руку, схватил сероузорную за горло, но она обратилась дымом, и в следующий миг я почувствовала на шее привычный холодок металла. — Гримк, посылай летуна с вестью, что кнесс Энпарс принимает присягу уряда равнинных земель и дарует им свое покровительство.

Человек, что стоял в углу, в тени, при этих словах встрепенулся и исчез в боковой двери. Светлейший хапнул мою руку и, подняв ее высоко над нашими головами, обернулся к воинам:

— Братья, злой рок отнял у меня дочь Олруса Раану, но Многоликий не покинул нас и сохранил кнесскую печать. Ее носительница и станет моей женой.

Три дюжины глоток дружно рявкнули «ура», отчего я едва не получила контузию.

— Зачем женой? — Я попыталась вырвать свою руку из стальной хватки. Куда там.

— А ты предпочитаешь, чтобы тебе отсекли голову? — вкрадчиво поинтересовался Энпарс.

— Н-н-нет… — пролепетала сдавленно. — Но как же…

— Печать покидает шею своего владельца в двух случаях: если передается тому, кто одного рода с ее носителем, или если умирает хозяин. Ты мне понравилась, так что радуйся великой чести…

Мой мозг лихорадочно заработал и я вспомнила, что это не первая печать, которую кнессу передали как плату за защиту от драконов.

— А как же предыдущие?.. — Я не договорила, но Энпарс все понял.

— Со мной до этого не сговаривался светлейший Олрус — правитель равнинных земель. Остальные были более покладисты. Одни кнессы принимали меня в род названым сыном, и их печать перетекала ко мне, другим же я становился побратимом. А вот твой старик Олрус решил, что его дочь достойна большего, чем стать мне девятой сестрой. Кнесс равнинников потребовал, чтобы Раана стала моей женой. А печать, которую он передал с нею, — залогом мира и моего покровительства.