Аполлинарий так смачно и со вкусом выговаривал все эти «булки» и «дупла», что я на всякий случай отодвинулся подальше.

— Да если бы не мы, правкомы, то в городе уже давно бы всем голубые заправляли. Оно и в Гордуме, между нами говоря, говномесов хватает. Пердолятся в очко, а как же. Куда один такой жопоёб пролез — скоро там все такие будут. Ну, кроме нас, православных коммунистов, конечно. Мы за эту, как ее… традиционную семью!

Я невольно покосился на руки Дидлова — на толстых коротких волосатых пальцах не было обручального кольца, только уродливая, но массивная золотая печатка с серпом и молотом поверх креста. Крест был почему-то «лапчатый», тамплиерский.

— А все мэр, его рук дело. Сам-то он вроде нормальный, — хотя сейчас от кого угодно можно ожидать, — но просто помешался на этих голубцах! Ну и этих еще… нацменах. Которые тоже, поди, дерут друг друга в задницы почем зря. Я тебе вот что скажу, чисто между нами, — Аполлинарий склонился ко мне, обдав запахам лука, которым явно забивал перегар, — выключи-ка свою машинку, будь другом.

Я сделал вид, что выключил диктофон — лампочка погасла, но запись продолжалась.

— Этот мудак всерьез верит, что всё пиндосы устроили!

— Что? — удивился я.

— Ну, вот это все, — депутат сделал широкий круговой жест рукой, показывая глобальность охвата. — Ждут, мол, теперь, когда мы станем достойны — тогда они нас к себе, в гейропу подпиндосскую, сразу и примут. Вот мэр и рад стараться, придумывает всякую хрень, чтоб типа как у них. Ну не долбоеб, а?

Депутат противно захихикал, потом придвинулся еще ближе, оглянулся вокруг и перешел на шепот. Запах лука, перегара и какого-то ядреного одеколона стал невыносим.

— А я вот что тебе скажу, Антоха, — слабо такое пиндосам! Пиндос нынче не тот пошел, кроме как в жопки ебстись, ни на что не годен. Это наши, Антох!

— Какие «наши»? — спросил я безнадежно.

— Ну, вообще — наши. Так-то они открыто не могут, везде засела эта шваль подпиндосная, типа мэра нашего. Пидор на пидоре, и тронуть их не смей — санкции-хуянкции. А тут раз — тайный эксперимент! Не зря здесь интернета ихнего нет, в котором что ни открой — везде либо черный негрильский хрен, либо волосатая пидорская жопа.

Я не стал рассказывать депутату про контекстную рекламу, только покивал понимающе — да, мол, так оно все и было в интернете этом. Жопа на жопе сидит и хреном погоняет.

А тот сел на стуле ровно, сделал пафосное лицо и жестом разрешил мне включить диктофон. Неофициальная часть, видимо, была окончена.

— Избавившись от тлетворного влияния Запада, мы должны использовать наше уникальное положение, чтобы построить идеальное общество на основе идеалов православия и марксизма, — важно изрек он. — И вот тогда врата отверзнутся и пойдет отсюда в мир правильная жизнь! Ибо сказано: «Никуда не годится народное воспитание через посредство государства. Наоборот, государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа»! 5

Депутат приосанился, гордый тем, что запомнил такую длинную цитату.

— Так и скажите на своем радио, — завершил он. — У вас-то там хоть нормальные? Или тоже эти, альтернативные, как в телевизоре?

— Нет, — заверил я правкома, — у нас с этим строго. Ежели кто от баб из бухгалтерии нос воротит — сразу выводят в коридор и расстреливают. Скрепками из степлера.

— Да? — с подозрением уставился на меня депутат. — Ну ладно тогда…

Чото с вечернего эфира отпросился, так воровато кося глазом, что я сразу догадался куда. Потащит свои яйца в гнездо. В гнездо порока, разумеется. В «Поручика».

Его девушка — суровая молодая леди, телосложением похожая на армейскую тумбочку, а лицом — на солдатскую задницу, держала моего ассистента в строгости, чему немало способствовали два старших брата. Братья тоже имели мебельную форму, но пропорциями ближе к шкафу, лица же им заменяли черные бороды и горбатые носы. За честь сестры братья могли зарезать, а пиздюлей хлипкому ухажеру вламывали периодически просто так, чтобы не расслаблялся. Но Чото расслаблялся все равно.

— Я тут записал вечерний новостной блок, поставишь в десять, а? — попросил он, застенчиво ковыряя ножкой пол.

— Алиби обеспечиваешь? — хмыкнул я.

Чото покраснел и начал было неумело врать про какие-то курсы, но я только рукой махнул:

— Ладно, прикрою, иди, развлекайся. Только помни — если вышибала стоит чернявый, то лучше сразу домой иди. Он с братьями Марамоевыми в одну качалку ходит.

— Так вот откуда… — сразу спалился Чото. — Спасибо, Антон, я побежал!

— Доброе утро, с вами Радио Морзе и Антон Эшерский. Сегодня все еще тринадцатое июля, а не, например, второе мая, День борьбы с микроагрессией. Микроагрессия — это любое поведение, намек на поведение, то, что может быть воспринято как намек на поведение, то, что может ассоциироваться с намеком на намек на поведение…