– Уроды! – Меня потряхивало, руки дрожали. Блин, как я сдержался и метнул топор не в мясника, а в столб? С трудом вывернув из вязкой древесины лезвие топора, я отнес к колоде оба и всадил их на место. А сам сел на старую лавочку под виноградником и постарался успокоиться. Мне сейчас делать глупости нельзя, от меня зависит жизнь отличной, в принципе, девчонки.

Только вот неймется этой девице, хочет тетке в Ташкент звонить, рассказать насчет дяди. Я ей объясняю, что нельзя, она в слезы и просит что-нибудь придумать. Пришлось пообещать, что куплю казахскую симку и отвезу ее к границе с Казахстаном, где связь получше, и оттуда она позвонит. Ну, вроде как из другой страны. Благо что немолодых телефонов купил аж шесть штук. И да, нужно их все на зарядку поставить, а то у большинства она на нуле.

А один нужно кое во что переделать. И надо еще одну штуку. Я зашел в сарайчик и выволок из угла десятилитровую тяжеленную алюминиевую флягу, герметично закрытую. Достал большой бумажный пакет с древесным углем с полки. Нашел случайно на берегу около кострища пару пакетов – остались от чьей-то гулянки, и привез домой. Теперь пригодятся.

– Так, Сайора, залазь вот сюда. Аккуратно. – Я придержал девушку, помогая ей спуститься в носовой отсек лодки. Спустил туда же ей ее сумки. Поглядел, как она калачиком свернулась на толстой кошме и сморщила нос. – Ты чего?

– Рыбой воняет! – Девчонка недовольно покрутила головой.

Блин, кому что! У меня поджилки от волнения подрагивают, а ей рыбой воняет.

– Ну, извини, не смог отмыть, – я развел руками. – Ладно, включай фонарик и сиди как мышка, хорошо? Закрываю. – И я захлопнул лючок. Пришлось сделать несколько незаметных отверстий от кокпита в носовой багажный отсек. Жаль лодочку, но что поделаешь. Дышать девчонке чем-то надо.

Свои сумки закинул в коляску. Вещей у меня немного: одежда, чемоданчик с фотографиями и документами. От деда осталось несколько медалей и несколько книг про охоту. Кроме того, моя любимая книга – энциклопедия оружия Жука. И пара книг Луиса Ламура, случайно купленных мною на блошином рынке и зачитанных чуть не до дыр.

Закрыв дом, прислонился головой к двери. На глаза навернулись слезы – я ведь отсюда навсегда уезжаю. А отец категорически запретил навещать кладбище, могилы матери, дедушки и бабушки, чтобы ничего никто не заподозрил.

Зашел в курятник, взял ничего не подозревающего петуха, оставшегося в гордом одиночестве. Связал ему ноги, приклеил скотчем записку к одной из лап с просьбой принять в дар и не убивать, положил его в коляску и завел мотор «Урала». Потихоньку выехал со двора и поехал по проулку. Остановившись напротив дома Анварки и Салима, перебросил им петуха через дувал. Ошалевший Петя, громко хлопая крыльями, приземлился у них во дворе. Недовольно загавкал пес, всполошились куры.

– Ну, будем надеяться, что из тебя шурпу не сварят. – Врубив первую, я выехал из проулка и неторопливо поехал по разбитой дороге. Выбравшись из поселка, повернул к речке, в сторону лодочной станции. Но, заехав за посадку из тополей, остановился. Слез с мотоцикла и минут десять смотрел в сторону машины наблюдателей. Я их еще в первый день вычислил, они стояли над каналом метрах в трехстах от нашего проулка. Там пригорок, все просматривается, точнее весь проулок просматривается. А вот здесь ничего оттуда не видать до самой речки, и самое главное, поворот в сторону Казахстана не просматривается.

– Нет, тихо. – Подойдя к лодке, я открыл крышку багажного отсека. – Вылезай, Сайорка. Только сначала вещи давай.

Приняв от нее вещи, забросил их в коляску, а лодку отцепил и вместе с прицепом затолкал в кусты. Сразу не заметят, а если углядят пацаны, то, скорее всего, порубят на цветмет. А прицеп разберут на куски, в сельском дворе каждая железяка в тему.

Сел на свое место, подождал, пока сзади на седло усядется девушка. Сайора крепко вцепилась в рукоять, глаза огромные, губы крепко сжаты, сама решительность.

– Ну как, поехали? – Я потихоньку выжал сцепление и щелкнул скоростями. Мотоцикл без прицепа – это не мотоцикл с прицепом, по проселку я на нем и джипу смогу мозги основательно покрутить, а на бездорожье тем более.

– Поехали, Леша. Ок йюль! – Сайора подвинулась на сидении, обняла меня со спины руками и крепко прижалась. – Поехали, пусть беды останутся позади.

– Надо же, как проголодались. Хорошо, что я додумалась нам поесть собрать. – Сайорка взяла из чашки на расстеленном полотенце еще одну рыбную котлету. Отпила из крышки термоса горячего кофе, проглотила и продолжила: – Мы уже четыре часа едем, проехали давно все. Заблудились?

Вокруг была чистая осенняя степь. Только заграждение из колючей проволоки на границе с Казахстаном показывало, что рядом уже другое государство.

– Ну да, похоже, – я прожевал свою котлетину и взял помидорку, разрезал ее ножом, посолил. – Тут проселков не один десяток, похоже, не на той дороге свернул. Ничего, сейчас вернемся на полсотни километров, до той развилки. Похоже, я не туда завернул, – повторил я.

И, вытерев руки о кусок ветоши, достал из передка коляски запасную канистру. Бак здорово опустел, нужно долить. И вообще, нужно поосторожнее плутать, тут уже заправки далековато, можно застрять капитально, чего нам только и не хватает.