Шрифт:
Вопросы есть? Вопросов нет. Кру-у-у-гом! Шагом ма-а-арш!
– Им же послать некого! – Хинтерштойсер, с омерзением затянувшись, отправил окурок прямиком в ведро с грязной водой. – Генрих Харрер смог бы, но у него травма. И вообще, он австриец. А кто еще остался из «категории шесть»? После того, как накрылись Седлмайер и Мехрингер [9] , все остальные хвосты поджали. А итальянцы команду готовят, и австрийцы готовят…
– И французы тоже, – невозмутимо согласился Курц. – Но кого-то все же нашли. Полковник намекнул, что из «черных», из парней Гиммлера.
9
Макс Седлмайер и Карл Мехрингер, альпинисты из Мюнхена, погибли при попытке взять Северную стену летом 1935 года.
Курили все в том же «зале заседаний», перебравшись ближе к распахнутому окну. Носом старались не дышать.
– Говорят, какая-то особая команда. Их называют «гэнгз» – «гангстеры»…
– Эти могут, – хмыкнул Андреас. – Асфальтовые скалолазы! [10] Брось, Тони, это несерьезно, идти надо тебе и мне. Если возьмем Норванд [11] , нам все простят. Победителей не судят!
Хинтерштойсер оглянулся и на всякий случай перешел на шепот:
10
Эсэсовцев пренебрежительно именовали «асфальтовыми солдатами».
11
Норванд (Nordwand) – Северная стена (нем.).
– Просимся в отпуск на… Да хоть… Хоть на свадьбу. Ты женишься, я – твой свидетель. И – к Эйгеру! Эх, жаль, денег мало, придется на велосипедах, вымотаемся в тряпочку… Ну и пусть! Это наш шанс, последний шанс, понимаешь?
Курц поглядел в темное окно.
– Иногда судят и победителей. Если не будем первыми, трибунал обеспечен. Но, знаешь, Андреас, не начальства я боюсь. Есть судья иной, нелицеприятный.
Хинтерштойсер недоуменно моргнул, но внезапно стал серьезным.
– Ты имеешь в виду… Эйгер?
– Да, Эйгер. Проклятый Огр!
Рука мужчины лежит на ее плече. Женщина не отодвигается, стоит ровно. Совсем рядом – каменная балюстрада, за нею обрыв, утонувший во тьме каменистый склон. Вдали – огни города, корабли в тихой бухте.
Вечернее тепло сменилось ночной прохладой, хвойный дух – запахом влажной земли. Говорит мужчина – черная тень. Женщина молчит, пальцы правой поглаживают кольцо-саркофаг. Смерть по-прежнему рядом, невидимая, безгласная.
– Наша штаб-квартира будет в Париже. На тебе все связи, все контакты…
Женщина кивает и внезапно оборачивается:
– Слышишь?
Мужчина смотрит назад, пожимает широкими плечами.
– Радио? Кажется, забыл выключить.
– Танго!
Сквозь ночь доносится еле слышный голос невидимой певицы. Слов не разобрать, и женщина начинает напевать сама:
В горних высяхзвучат молитвы,В адских безднах –глухие стоны,В женском сердце –все арфы рая,В женском сердце –все муки ада…Мужчина улыбается, гладит женщину по щеке. Она улыбается в ответ.
Путь мужчины –огни да битвы,Цель мужчины –уйти достойным,Где, скажите,найти ему покой?Ах, где найти покой?Ее правая ладонь скользит вниз, ныряет в пиджачный карман. Мужчина не замечает, смотрит в ее глаза. Губы легко касаются губ.
А любовьмелькает в небе,Волну венчаетбелым гребнем,Летает и смеется,и в руки не дается,Не взять ее никак!О Аргентина, красное вино! [12]12
Текст танго «Аргентина» написан Олегом Ладыженским, за что автор ему чрезвычайно признателен.
Уже не поет – шепчет. Губы вновь соприкасаются, ладонь в белой перчатке – левая, легко сжимает мужские пальцы.
– Погоди… Погоди! Ты хочешь… Хочешь услышать мой ответ?
– Да, – отвечают его губы. Женщина кивает, оборачивается в сторону обрыва.
– Хорошо! Стань, пожалуйста, рядом.
Он вновь справа, она – слева. Позади – горы, впереди – горный склон.
– Наклонись…
Правая рука в белой перчатке взлетает вверх. Пистолет у его виска… Удивиться мужчина не успевает – как и услышать выстрел. Он понимает лишь, что земля под ногами исчезла, и он падает, падает…
Не упал. Смерть подхватила, крепко взяла за плечи, усмехнулась во весь костлявый оскал.
Данс-макабр!
Танго!
Пляшут тени,безмолвен танец,Черен контур,бела известка.Дым табачныйиз старой трубки,Голос бурииз буйной пены,Нет покоя,ни в чем покоя нет!Смерть поет беззвучно, слова сами рождаются в гаснущем сознании, вспыхивают белыми искрами, тускнеют, превращаясь в обгорелые пылинки.