— Она спит. С ней ничего не случится.

Наши взгляды встретились. Те, кто говорят, что глаза — зеркало души, наверное, никогда не встречались с людьми, подобными Марте. Её взгляд не выражал ничего. Абсолютно. У меня от него холод шел по спине и волосы приподнимались. В нем было что-то потустороннее, ненормальное. Я не мог этого объяснить.

— Где я могу взять полотенце?

В ту ночь я не спал. Мысли одолевали. Стрелка часов монотонно щелкала, скрупулёзно отсчитывая уходящее время. Время, над которым мы были не властны. По углам знакомой-незнакомой комнаты шуршали тени, их была не в силах разогнать одинокая тусклая лампочка в коридоре.

В соседнем городе полным ходом шла подготовка к первому визиту Марты к врачу. Ее нельзя было светить и везти в обычную больницу. А значит, нужно было разыграть целый спектакль по заранее не отрепетированному сценарию. Впрочем, я не переживал о том, что мы налажаем. Перестраиваться по ходу событий нам совсем не впервой. Хотя, один черт, неожиданности такого рода здорово путают карты.

В глубине притихшего дома послышался плач. Вот тебе и неожиданность! Я встал с кровати, прошел в кухню и налил себе воды из-под крана. Черт, я и забыл, какая она здесь вкусная. Отставив стакан, осмотрелся. Да, уж. Ребята явно старались. Деревянная добротная мебель в кухне была отчищена и заново покрыта лаком, техника обновлена, а со стола свисала краем льняная расшитая скатерть. Я даже в детстве такого не помню. В действительность меня вернул ползающий по спине взгляд. Я чуть сильнее вдавил пальцы в столешницу и медленно обернулся.

— Что-то случилось?

— Нет, я просто попить… Почему-то очень сохнет в горле.

Открыв на полную мощность кран, и дав воде стечь, я взял чистый стакан и наполнил его до краев.

— Что-то не так с малышкой? Она не замолкает…

Марта жадно напилась и вытерла рот рукой с длинными тонкими пальцами без маникюра.

— Она хочет есть.

— Но ты ведь способна ее накормить?

— Молоко прибывает на третьи сутки. А молозиво она уже высосала все подчистую.

— Что же делать?

— Можно купить специальную смесь в аптеке.

Плач становился все громче. Я распахнул окно в попытке сообразить, что же делать. До города было километров шестьдесят. Если поторопиться, за полтора часа обернусь, главное, что гроза утихла. И это все же быстрее, чем ждать до утра.

— Я тогда попытаюсь проехать в город.

— Но ведь дорогу могло размыть.

В глазах Марты мелькнуло легкое удивление. Или мне показалось?

— Ну, не морить же девочку голодом, — философски заметил я. В том, что мне удастся раздобыть смесь, я даже не сомневался. Пару звонков, и все необходимое доставят в любое место, где я смогу ее перехватить. Но Марте я об этом, конечно же, не сказал, поэтому просто вышел из дома, провожаемый лазером ее голубых глаз.

Захлопнув за собой дверь, я несколько раз глубоко вдохнул. В горах всегда легко дышится, и нелегко… Иногда воспоминания перекрывают кислород. И горько-свежий аромат хвои перебивает металлический запах крови. А звенящую тишину гор — долгий мучительный стон.

Он был странным. Или, напротив, нормальным… А я ни черта не знала о нормальных мужчинах…

Ожидая возвращения Макса, я сидела в темной кухне и, мысленно отстранившись от всего другого, прислушивалась к себе. Все ли со мной в порядке после произошедшего? Не остановит ли меня это все? Сейчас малейшая заминка была смерти подобна. Я не для того готовила свой побег, чтобы он нашел меня и вернул… в ад, в котором я так бесконечно долго жила.

Мышцы живота сокращались довольно болезненно, слизистые пекло, но это было нормально. Я прочитала достаточно специализированной литературы, чтобы судить о том едва ли не с полной уверенностью. Да и температуры не было, а значит, не было и воспаления. Я была в норме. Молодость сделала все за меня.

Поежившись от прохладного ветра, ворвавшегося в приоткрытое окно кухни, я огляделась. Осторожно встала с добротного деревянного стула, пошарила в шкафчиках. Распечатанные крупы, банки с консервами… Посуда. Вроде, не новая. На тяжелой чугунной сковороде обнаружился нагар. В мойке стояла грязная кастрюлька, в которой отмокали присохшие к стенкам остатки каши. Наверное, мне не следовало волноваться и искать подвоха. Но я не могла себе позволить расслабиться. Слабость — худшее, что может быть. На секунду меня охватила паника. Бежать! Прямо сейчас, пока хозяин еще не вернулся… Вот только я не была уверена, что выживу в этих горах. Рисковать жизнью — последнее дело.

Плач ребенка не утихал. Он звенел у меня в ушах, завивал нервы в стальные пружины… Убегая от этих звуков, я выскочила в небольшой коридор. Схватила висящую на вешалке куртку и с облегчением вышла из дома на примыкающую к нему веранду. Преодолев ее и три высоких ступеньки, спустилась на выложенную камнем дорожку. Блин луны тусклым невзрачным пятном все еще проглядывал сквозь облака, но восходящее солнце уже занималось на горизонте. Я сделала глубокий вдох. Пахло озоном и влажной землей. Пахло свободой… к которой я шла долгих четыре года. Мой самый сложный путь. Горький, тернистый, сдобренный слезами и разочарованиями. Приправленный острой болью. Отравленный чувством бессилия и соблазном сдаться…

Лучи фар вспороли черное покрывало ночи. Мне хотелось бежать, как зайцу… Но я приказала себе оставаться на месте.

— Ты чего здесь стоишь босая?! Холод какой!

И правда… Я забыла обуться. Пошевелила пальцами — трава была влажной от росы, а земля — действительно студеной. Меня сковал ужас от того, что я чем-то не угодила, сделала что-то не так. Не послушалась, нарушила правила. И хотя я понимала, что этот мужчина не имеет надо мной абсолютно никакой власти, его недовольство все равно заставило подниматься тоненькие волоски на моем теле. Инстинктивно я опустила взгляд. Но мою покорность тут же смыло волной отчаяния и злого, идущего из самого сердца протеста.