– Убийство? Маньяк объявился?

Ему крайне не нравился разговор. Гэри попытался ускользнуть от вопроса и перевести тему:

– Что за ерунда!

– Значит, точно маньяк! – радостно взвизгнула она.

Он не выдержал натиска очаровательной глупости и начал невольно улыбаться. Да и алкоголь сделал свое дело. Диана подвинулась к нему:

– А это сексуальный маньяк?

– Ты ненормальная! – он посмотрел в ее наивные голубые глаза, притянул к себе и поцеловал. Она почувствовала его желание: ей нравилось видеть, как он ее хочет. Они были вместе каких-то полгода, и за это время близость не потеряла для них новизны и остроты ощущений.

– Я думала, что ты мне изменяешь! Что ты с какой-нибудь телкой, – забираясь к нему на колени, лицом к лицу, сказала она.

– Господи! Ну, почему же ты у меня такая дурочка, – ласково прошептал он.

Его возбуждала в ней «животная женственность». Казалось бы, несочетаемые понятия, но не в ее случае. Когда-то давно он видел фильм Тарантино «Криминальное чтиво», вот там была героиня похожая чем-то на нее – порочная и невинная одновременно. Она была подругой боксера, который «не лег» на ринг в купленном бою. Гэри развязал пояс халата Дианы и притянул к себе. Она поддалась, как обычно. Глядя ей в глаза, он властно провел ладонью по ее телу от шеи до самого низа живота, остановившись чуть ниже пупка. «Что сейчас будешь делать? Хочу посмотреть. Хочу услышать, как попросишь!» – подумал он. Она изогнулась навстречу его руке и замерла, перестав дышать.

…

Ночью в офисе полиции работали только двое дежурных. Один, сидя на посту, методично и скрупулезно составлял протокол, оформляя бездомного. Другой, стоя перед вендинговым автоматом, читал рекламку, которая обещала, что новые торговые кофейные и снековые автоматы – это оптимальный выбор для тех, кто хочет быть уверенным в завтрашнем дне. «Вот уж в чем я уверен на все сто, так это в том, что завтра будет ровно то же, что и сегодня. Дерьмо!» – подумал он и вздохнул. Попивая горячий кофе из пластикового стаканчика, он играл очередную партию в крестики-нолики на мониторе, и почти уже ненавидел дуэт молодых панков, которые шумели в «клетке»2. Они там томились без малого полтора часа и успели «вынести» ему весь мозг. Схватившись за решетку руками, девица с веснушчатым носом кричала:

– Да вы достали уже! Выпустите меня отсюда! Вы вообще знаете, кто мой папа?!

– Не ори! – спокойно отхлебывая из стаканчика, приказал ей полицейский.

– Продюсер мой папа! И вам всем крышка! – угрожала конопатая девчушка, дрожа ярким малиновым гребнем и чуть не охрипнув от натужного крика.

– И мой! Мой папа тоже! – вдруг проснувшись, громко заорал алкаш в соседней камере. Своим участием он придал действию какой-то феерический абсурд.

– Не продюсер, а режиссер, причем, великий! Он отказался от меня, когда я был еще в утробе матери моей, – стукнув себя в грудь грязным кулаком, завопил страдальчески он, обращаясь к девушке. – Я так тебе скажу, во всем виновата Джульетта3!

Девушка повернулась к нему и посмотрела на него, очень высоко подняв брови, не понимая, откуда у этого опустившегося, и, в общем-то, абсолютно конченого человека такая буйная фантазия.

– Ваш отец… Феллини? – спросила она и от этого на ее смешном маленьком носике появились маленькие морщинки.

Полицейский прыснул от смеха в сторону, чуть не подавившись своей «горячей живительной жидкостью», как часто он называл кофе.

– Отлично. Просто отлично! – сказал иронично он.

Девушка, на мгновение заколебалась: «В браке детей у Феллини не было. Внебрачный и единственный сын Феллини? Не может быть!». Сомнения ее посетили и благополучно оставили, свидетельствуя о наличии пусть и не очень развитого, но все же здравого смысла.

– А его папа – банкир! – кивнув на своего незадачливого долговязого соседа, продолжила девчонка. – Он знаете, что сделает с вами?

И вот тут она явно перегнула палку. Парень с зелеными волосами не был готов к тому повороту, он посмотрел на нее огромными воловьими глазами, которые ну никак не могли принадлежать сыну банкира. По его реакции полицейский сразу раскусил, что девушка блефует, впрочем, как и большинство таких клиентов.

– Пусть приезжает! Я банкиров как раз терпеть не могу, – надрываясь от смеха, проговорил полицейский.

Девочка поняла, что дело ее – швах, и сидеть им тут до второго пришествия. Она грустно и обреченно посмотрела на полицейского, натурально всхлипнув, вытерла рукавом под носом девичьи сопли . В этом ее жесте было столько еще детского и наивного, что вдруг что-то человеческое пробудилось в этом черством полицейском. В его памяти промелькнуло, что его младшая сестра делала точно так же, когда они ссорились в детстве. Он перестал играть в крестики-нолики, бросил пустой стаканчик из-под кофе в мусор и повернулся к девочке:

– А вы зачем в портрет конгрессмена тухлые яйца кидали? Политики ведь тоже люди! Какие-никакие…

Девочка, как и все женщины, была немного психологом. Она тут же почувствовала, в каком ключе ей вести с ним диалог дальше:

– Они все время врут. Они лжецы!

Полицейский не нашелся, что сказать. В душе он и сам так думал, но как официальный представитель и вообще, очень системный член общества, не мог открыто высказываться на эту тему, и тем более поддерживать такие идеи. Он отвернулся, зажав губы под усами, и решил купить еще один стаканчик кофе. Он быстро бросил монетку в автомат, выбрал эспрессо, нажал «больше сахара» и стал ждать, когда коричневая струйка заполнит его стакан очередной порцией напитка.