С пожилым человеком произошёл печальный, но вполне обыденный случай – сердечный приступ. В минуту смертельной опасности на фоне мистических обстоятельств он многое понял о себе, о своей жизни, о последствиях неверного выбора.
Посвящаю маме
1
Со стороны железнодорожной платформы, находящейся среди нетронутого самовольными вырубками лесного массива и всего в нескольких сотнях метров от первых участков садоводства, донёсся свисток электрички. Звук был коротким и слегка виноватым, будто деликатный машинист просил прощения у местных обитателей за нарушенную тишину погожего летнего утра. Далее послышалось натужное завывание моторов, потом ускоряющийся и ослабевающий перестук колёсных пар, повторный писк свистка у далёкого переезда, и наконец, всё стихло. Вернее, стихло и уже не звучало ничего несвойственного природе, искусственного, человеческого, бестактно привнесённого в гармонию живого звучания. Остались только сосны, птицы и звоны прозрачного воздуха.
«Господи, как хорошо! Вот бы мои приехали, что ли… Удобства ведь, как в городе, и близко, и душевно. Другие за этим покоем и благозвучием едут чёрте куда. Что же, охота, как говорится, пуще неволи. Тянет к прекрасному, тянет… Да, это хорошо, что пока тянет. Плохо, что дотянувшись, мы из кожи вон лезем, чтобы разрушить окружающую прелесть. Нам её одной мало, нам обязателен личный комфорт… Противоречие, с лёгкостью решаемое в пользу последнего: комфорт жизни был и остаётся для нас важнее девственных красот. Желанная цель, своеобразная компенсация, так сказать, за неотвратимость однажды умереть… А у гроба, как известно, карманов нет. Не положишь ни накопленный комфорт, ни солнечный зайчик. И тем ценнее наступивший сейчас в обозреваемом мною садоводстве хрупкий момент: не стучат молотки, не визжат бензопилы, не надрываются радиоприёмники. Автомобилей и тех нет. Надолго ли?»
Философствовал и блаженствовал Сергей Андреевич – хозяин скромного садового домика, разместившегося на стандартных шести сотках необработанной земли возле самой проезжей части дороги. Он стоял, облокотившись на новый подоконник – результат утренних трудов, – в оконном проёме недостроенного второго этажа. С высоты хорошо были видны безлюдные соседние участки, близкий лес и выход из него местного автобана, к которому примыкала народная тропа от электрички. В точке слияния образовалась довольно широкая площадь, универсальное место встреч, расклейки объявлений на столбах линии электропередачи, парковки встречающего автотранспорта, остановки маршрутки и безопасного запуска праздничных фейерверков. Сейчас оно было пустым, как и контейнеры ближайшей помойки, видимые сквозь деревья и радующие своей весёлой расцветкой. Ни души не было и на остальном отрезке общественного шоссе, которое, пройдя мимо участка Сергея Андреевича, уходило вглубь садоводческого массива, поблёскивая в лучах солнца свежим асфальтом, недавно уложенным по прихоти и на средства некоего толстосума. Правда, только до его собственных хором. Дальше, как обычно, – вторая беда во всей красе и глубине выбоин и колдобин.
Мужчина услышал кукушку и принялся было считать, сколько он сможет ещё добавить к нынешним шести десяткам лет. Выходило прилично, и эта ничем не обоснованная примета продлила утреннюю идиллию. Вплоть до гортанного возгласа:
– Япона мать! Я пивас долбанул!
Электричка покатила дальше, но оставила после себя несколько десятков человек, разношёрстная вереница которых только сейчас потянулась вдоль забора Сергея Андреевича.
Вот молодые люди в разноцветных шортах и расшнурованных кроссовках пытаются громогласно и не литературно произвести впечатление на сопровождаемых ими девиц. Те в ответ хихикают и продолжают тащить пузатые пакеты.
Вот рачительные хозяева средних лет с упорством муравьёв несут перевязанные крест на крест фанерки и досочки, оценивают взглядом чужие постройки.
Вот показались семейные коллективы. Их немного и они малочисленны по составу: один-два взрослых, один-два подростка. Родители, как правило, активно стараются убедить детей, что лучшие выходные – это дача, мол, вас ждут велосипед, качели и… и… Дети хмуро молчат и вспоминают про аквапарк, соседний ТРК и интернет. Впрочем, у каждого в рюкзачке наверняка лежит планшет.
Вот появились и пенсионеры. Они жмутся к обочине, тянут за собой хозяйственные сумки на колёсиках с подвязанной к ним рассадой.
Все готовы пройти и километр, и два, и три до вожделенного отдыха возле любимых грядок и кучи щебня. Разве что молодёжь мечтает о шашлыке, пиве и укромном романтическом местечке.
Сергей Андреевич не стал дожидаться, когда внезапная благодать будет окончательно разрушена автомобилями. Он повернулся спиной к привычной картине загородной суеты со смешанным чувством сожаления и облегчения: пора продолжить борьбу за комфорт.
Применительно к месту и времени, эта борьба для Сергея Андреевича выражалась в виде саморучного строительства. Упорства ему было не занимать, знания он привык добывать по мере их необходимости, но перфекционизмом он не страдал. Да что там: простая аккуратность Сергею Андреевичу давалась с трудом. Он осознавал особенности своего характера, даже старался контролировать ситуацию, но слишком увлекался творческим процессом, предпочитая больше конечную идею, чем конечный результат.
Сегодня с раннего утра ему не терпелось поставить подоконник. Чтобы снизить неминуемую энтропию, Сергей Андреевич тщательно подобрал необходимый инструмент, разложил его и материалы в удобном порядке, сделал точные замеры и чертёж на отдельном листе бумаги. И что с того? Подоконник поставлен добротно, но с обычным качеством на «четвёрочку».
Мастер осмотрелся и вздохнул: «Плетью обух не перешибёшь. Горбатого…так сказать… Хаос! Хлев! Всюду опилки, обрезки, инструмент разбросан под ногами. Где рулетка? Где карандаш? Ведь специально клал на видное место. Куда делось-то всё?»
Мелкий инструмент, а особенно строительный карандаш, имел обыкновение пропадать. Вот был только что и нет. Нигде. Навсегда. И никакими мантрами его не удаётся вернуть, разве что иногда сам захочет появиться в любое время в любом месте.
Серей Андреевич знал это свойство, но для очистки совести всё-таки поискал пропавшие карандаш и рулетку, за что и был вознаграждён находкой оной. Рулетка мирно покоилась в траве под окном второго этажа, но карандаш-злодей исчез.