В тот день ходила вся взвинченная. И как не жалко было мне цветов, но корзинку с ними выбросила в ближайший мусорный контейнер. Записку правда оставила.

На второй день ситуация повторилась. Похожая корзинка с розами уже белыми, первый раз принесли желтые, стояла под моей дверью. Но улыбки и радостного настроения эти цветы не вызвали. Я со злостью полезла раздвигать цветущие ветки в поиске записки. Поколола пальцы о не срезанные шипы и послала несколько нелестных эпитетов в адрес заказчика этой «прелести».

Нервная и злая все это делала прямо на лестничной площадке. Рядом идущая соседка внесла свою лепту в чашу моего терпения - « Ой, Оленька, у тебя появился тайный воздыхатель! Вчера букет, сегодня букет - счастливая!». И все-то она видит! Со злости чуть зубами не заскрежетала.

Долгожданная записка была найдена и гласила о следующем:

Не виноват никто ни в чем:

Кто гордость победить не мог,

Тот будет вечно одинок,

Кто любит должен быть рабом.

Дмитрий Мережковский.

Он тоже Дмитрий. Неужели подписался своим именем?

Но мое предположение сразу же развеялось, как только забила в интернет строки с записки. Ненавижу его! Черт, черт, черт!

А потом каждый день снова и снова у себя под дверью находила очередную корзинку с цветами и, конечно, с посланием.

И не поленился же засранец, достал кодовый замок на двери подъезда, тратится на цветы. Теперь я уже не сомневалась, что средств у него достаточно, да и память очень хорошая. Нет, чтобы забыть это происшествие, так он мстит. На третий или четвертый день решила просидеть под дверью ночь, и выследить все же этого... . Просидела до одиннадцати на стуле, стало неудобно. Принесла одеяло, потом подушку. А потом проснулась утром с болью в шее от неудобной позы, а за дверью красовался очередной букет.

Убить его мало!

Сегодняшнее послание меня вообще вывело из себя:

Я прощаю обиды с улыбкой

Я прощаю заносчивость фраз

В этом мире холодном и зыбком

Умирая, рождался не раз...

Что он себе позволяет? Прощает он меня! Спасибо тебе большое, мил человек!

Хам, напыщенный хам - по-другому и не скажешь. И если в самом начале я жалела, что так грубо ему ответила, то сейчас добавила бы в его адрес еще несколько «ласковых».

Со злостью закусила нижнюю губу, погрузившись в воспоминания.

– Оленька, не расстраивайся ты так. Прорвемся!

Вот я дура, расстраиваю отца еще больше. И было бы из-за кого.

– Нет, папа, все нормально. Я просто задумалась.

– Я понимаю, что мое предложение тебе не совсем приятно, и если ты откажешься, я пойму.

Стоп, какое предложение? Долго же я задумчиво молчала, что успела пропустить «предложение». И судя по тону отца - не совсем лестное предложение.

– Пап, а можешь еще раз повторить - я прослушала. Знаешь, сколько навалилось за последнее время - учеба - последний курс, каждый преподаватель пытается что-то сдоить. Да и это расследование, помнишь, я тебе говорила, что пишу статью о служащих воинской части в Михайловском. Так там вообще полная западня.

Я бы еще тараторила очень долго - пытаясь отвлечь и развеять отца, но он только больше хмурился. Все же не ту тему я выбрала для отвлечения. Сейчас как вцепится мертвой хваткой - запретит даже соваться туда, и попробуй потом переубеди.

– Так что ты там говорил по поводу редакции?

Невинно моргнула глазками несколько раз, и это как всегда сработало - он улыбнулся. Хоть улыбка и была грустная, но все же улыбка, а не суровый взволнованный взгляд.

– Просил твоей помощи в одном очень деликатном деле.

– И какой же?

– У меня есть потенциальный инвестор. Несколько недель назад он приезжал к нам в офис. Мы с ним обсудили некоторые аспекты, касающиеся наших творческих планов, что позволит нам увеличить продажи. Он взял какое-то время на размышление , я уже честно говоря даже не ждал его звонка. Но вот вчера он позвонил. Хочет встретится в неформальной обстановке и более подробно услышать о нашем предложении.

– Ну и хорошо. Очень даже хорошо, чем же ты не доволен?

– Он каким-то образом узнал, что ты тоже у нас работаешь, и хочет, чтобы на встрече присутствовала и ты.

У меня в голове сразу же пронеслись вихрем самые разнообразные мысли, от того как он мог узнать что я там работаю, до того как он вообще узнал о моем существовании. Сразу начала вспоминать все свои косяки - о ком писала, кого не лестно назвала крепким словцом.

– Пап, а я-то тут причем?

– Не знаю, дочка, не знаю. И если ты откажешься, я тебя пойму.

Я не спешила соглашаться - не люблю, когда меня загоняют в угол. Этот загадочный спонсор уже раздражал меня. Еще ни разу не видя его в глаза, я заочно составила его портрет. Скорее всего, какой-то престарелый тучный ловелас, надеющийся, что из-за его денег я прыгну к нему в койку. Ненавижу таких.