– Успеется. Пока будет сохнуть одежда, я приготовлю. Бери ведра, натаскай в котел воды.

Вода согрелась через час. Я потратил это время, на перетаскивание поленьев для печки, из-под навеса. Запасливые были разбойники, наверное, готовились тут зимовать.

– Как хоть тебя звать, освободитель, а то, и не познакомились?
– с улыбкой, спросила Соломия.

– Андреем, мама нарекла.

– Хорошее имя. Раздевайся, буду стирать твою одежду.

– Может, я сам займусь стиркой?

– Мужики толком стирать не умеют.

Спорить не стал. Скинул всю одежду, остался в трусах.

– Странные у тебя подштанники, снимай их тоже. Не ломайся, ты же не девка. Что у тебя там такое есть, чего я не видела? С себя тоже все скину, будем одинаковы.

Соломия быстро избавилась от одежды.

 Многих обнаженных женщин я за свою жизнь видел, а женщину семнадцатого века, в голом виде, созерцаю впервые. Посмотреть было на что. Все, исключительно на своих местах. Где должны быть выпуклости, там они и находилось, где округлости, тоже занимали положенное место. Грудь небольшая, на вид упругая. Все тело стройное, подтянутое, никаких следов от двух родом. Ноги длинные, ровные. Красота, да и только.

– Андрей, чего ты на меня уставился? Бабы давно не пробовал?- подмигнула Соломия.

– Давно.

– Всему свое время.

За стиркой, мытьем, приготовлением пищи, ее поглощением, мы не заметили, как наступил вечер. Когда докуривал, последнюю сигарету из моих запасов, меня позвала Соломия.

– Темнеет, пора на покой, я приготовила для нас лежанку, поспим.

– Ага.

Войдя в избушку, мы, не сговариваясь, набросились друг на друга, и сплелись в единый клубок. Страсть, начисто отключила нас от внешнего мира. К сожалению, кончилось все очень быстро, накопившееся напряжение в телах, схлынуло. Я толком, и не распробовал женщину из далекого прошлого. Наверное, Соломия, тоже не успела ничего понять.

Решил взять ситуацию под свой контроль. Опыт веков, накопленный человечеством в искусстве секса, у меня был.

Легкими касаниями губ, начал целовать шею Соломии. Одновременно, круговыми движениями массировал груди, лаская пальцами, набухшие соски. Спускался все ниже. Поглаживал, внутренние и внешние поверхности бедер, целовал грудь, живот. Соломия, уже выгибалась, прикусив губу и зажав в руке покрывало лежанки, мотала головой. Постепенно добрался до низа живота. Руку, словно, обдало жаром. Дальше испытывать терпение Соломии и свое не стал, мы слились воедино. Достигли пика наслаждения одновременно, я зарычал, а Соломия, огласила округу воплем. Обессиленные наши тела, распростерлись на лежанке. Однако, близость такой женщины, через короткий промежуток времени, снова пробудила во мне силы. Теперь, ведущую роль, я заставил играть Соломию. Справилась она с поручением. Ее крик, снова разнесся по берегу. Мы любили друг друга до самого рассвета.

– Знаешь, Андрей, - лежа на моем плече, пошептала Соломия, - я думала, что знаю о мужиках все.
– Уверена была, что умею, правильно совершать соитие. Ошибалась. Познав тебя, я испытала, такое наслаждения, которого не испытывала никогда в жизни. Все мое тело, трепетало от прикосновений твоих рук, дух захватывало от поцелуев, а ощущения тебя в себе, не могу словами передать. Счастливой будет баба, которая станет твоей женой, умеешь ты любиться и дарить наслаждение.

– Рад, что тебе понравилась. Хотелось доставить тебе удовольствие.

– Доставил, еще как! Я такая счастливая!

– Соломия, утехи, утехами, но скоро утро. Должен приплыть торговец живым товаром, уходить надо отсюда.

– Не завернет турок к нам. Я сняла вчера тряпку с шеста, ее Степан вешал, сообщая турку о наличии товара. Не увидит турок тряпку, проплывет мимо. Лучше поучи меня любиться. Ты много знаешь?

И я учил, всему, и до самого полудня. С большим трудом переставляя ноги, мы вышли на свет божий.

Я сходил, напоил и накормил лошадей. Соломия, хлопотала у печки, готовила, то ли завтрак, то ли обед, а не важно, главное поесть, восстановить силы.

После трапезы отдыхали.

– Соломия, сколько тебе нужно денег, для безбедной жизни в Вышгороде? У тебя там есть свой дом?

– У меня не просто дом, целое подворье, обнесенное высоким забором из бревен. Дом на высоком каменном фундаменте, о пяти комнатах, с крыльцом и двумя кирпичными печками. Хлев есть, на пять коров и трех лошадей. Большой птичник. Сарай на десяток свиней. Есть ледник и подвал. Две телеги, упряжь разная. Крепким хозяином был мой покойный муж. Казаковал. Ходил в набеги на басурман, всегда привозил богатые зипуны. Хорошо мы жили. Не стало мужа и детей, тяжко мне одной вести хозяйство. За какого-то горемыку выходить замуж не собиралась, а нормальный и порядочный мужик не попадался. Рогатую скотину и другую живность, продала. На вырученные деньги, накупила всяких женских и мужских украшений, начала торговать. Я уже тебе рассказывала. Сейчас подворье в некотором запустении, некому его в порядке содержать. А сколько денег мне надо, даже не знаю.

– Не бедная ты хозяйка, как я погляжу. Ну ладно. Тут, Петро Гнедой, перед смертью покаялся, и отдал мне в наследство, свое богатство. Намерен я, с тобой им поделиться. Мы с тобой, вроде, как породнились в постели. 

– От родичания с тобой, у меня ноги, еще на место не встали, и лоно еще чуток ноет. А на богатстве Петра, крови может быть много.

– Да, может и есть кровь. Но, ты, денежки употребишь на пользу, а не для разбоя. Станешь жить по-человечески. Не будешь веслами набивать мозоли на руках. Подберешь себе достойного мужа. Подумай.