– Его кормили хреново.

– То говоришь, что жрал много, то хреново. Как тебя понимать, вообще?! Что, этот бегемот плохо жрал?! Ну ты сказанул, Зема, ну ты повеселил, братан. На сколько он тянет? Тонны полторы будет?

– Весовщиком тебя ставить нельзя, почти на двести кило меньше дал.

– Двести? Двести, Зема, – ни о чем. Считай, что тютелька в тютельку сошлось. Но только мяса тут и половины не будет, тощий он, доходяга какой-то.

– Говорю же, кормили плохо, в основном он на горохе сидел.

– Не гони, они такое не жрут.

– Этот жрал и добавки просил, когда ему через шланг кашу заливали.

– Это сколько за раз гороха смолотить может?

– Два ведра влегкую.

– Два ведра? Это сколько же от него потом копоти. А чего у него ручонки короткие?

– Ему их режут каждый месяц, еще не доросли до нормы.

– На фига режут?

– А чтобы в носу не ковырялся.

– Гы-гы-гы. Блин! Зема!

– Чего?

– Оно смотрит! У него зрачок двигается!

– Ну и что?

– Так оно че?! Живое?!

– Конечно, живое.

– На кой ты его живым привез?

– Я же просто водила, мне какого загрузили, такого и привез.

– А если трос порвет?!

– Не суетись, у него хребет перебит, видишь, штыри торчат. Перфоратором пробивают каждую неделю и что-то там подрезают, а потом эти штуки загоняют, чтобы не заросло. И еще вон, видишь дыру? Там у него артерия, в нее колют гадость, от которой у них все отнимается, полный паралитик получается. Получается, он без рук и без ног, хребет перерезан, да еще и ядом обколот – гарантированный овощ.

– Ну вы там и умники, охренеть. Привезли элиту пробитую, да еще и живую. Вот на кой она нам тут живая нужна? Мы тут, на филиале, не садисты, как ваши, у нас все по-честному.

– Да это Чип поспорил с Дейлом, что ты, когда такого клиента увидишь живым, обделаешься жидким. Видишь, Чип выиграл.

– Хрен ты угадал, вот, нюхни штаны, лишним не воняют. Можешь даже лизнуть, гы-гы-гы.

– Руфик, а что это у вас за ворота новые?

– Да все ништяк ворота. Броня четкая, миллиметров сто.

– Ты гонишь.

– Ни хрена я не гоню. Веника знаешь?

– Ну?

– У него из руки получилась грампластинка.

– Ты че несешь?

– Прапор мешок через плечо несет, а я, как есть, говорю. Венику эти ворота на руку уронили, когда устанавливали.

– Да ты что?

– Я тебе говорю, на моих глазах. Была рука, и хлоп – не рука, а, блин, диск «Битлз» какой-то. Теперь левой лысого гоняет, полное освобождение от нарядов. Видишь кнопки? Пять, два, два, пять жмешь, и плита сама в сторону катится. Четко все, как в бункере у президента.

– Сама в сторону уезжает? Значит, тонкая.

– Не, толщина там о-го-го, еле поставили. Такую танком не прошибешь.

– На западе такие клиенты водятся, что эту плиту одной лапой скомкают и выбросят, как фантик от сладкой конфетки. Сам знаешь, от какой конфетки.

– Зема, ты это че? Меня в конфеты записал?

– Ну а для кого еще этот фантик?

– Шутник.

– Никаких шуток, матерую элиту такой ерундой не остановить, она с танков башни сносит.

– Здесь такие не водятся. Сам знаешь, что всех серьезных внешние отстреливают с ходу, разгуляться им не дают.

– Постучи по дереву и сплюнь три раза. Здесь хватит и одной, если пропустят.

– Зема, так у клиента мешок, получается, не спустили?! Да вы там совсем с башкой не дружите, тут же добра на год красивой жизни!

– Губу на место закатай.

– Я не для того ее раскатывал.

– Закатывай-закатывай, пустой он.

– Это как пустой?! Ты че?!

– А ниче. Вот такой он вырос – совсем пустой. Говорю же, кормили его плохо, с гороховой кашки жирок хрен нагуляешь.

– Это не радует. Такой видный клиент и бестолковый. В натуре понты.

В поле зрения показалась ладонь, остро воняющая застарелым потом и нефтепродуктами. В ее пальцах был зажат дымящийся окурок, который в следующий миг с шипением вонзился в глаз.

– Зема, ты гляди, клиент даже не моргает.

– Говорю же тебе, овощ он. Можешь хоть сесть ему на рыло, не укусит.

– Да ну, стремновато как-то. Ты только погляди на его хлеборезку, такой если хватанет, на белого друга нечем присаживаться будет.

– Не хватанет, он даже языком пошевелить не может. Ему перед дорогой еще метанола со жмыхом от живца в кровь залили.