Когда его дамы явились наконец домой после очередного похода в Лувр, от торжествующего Санина уже ничего не осталось, сплошная озабоченность. В их ожидании он нервничал, поминутно ерошил свои седые, но еще густые волосы, не находил себе места и занятия. Очень ему хотелось, чтобы они скорее оказались дома и так или иначе сняли, с него эту тяжесть. Услышав поворот ключа в замке, он поспешил открыть им дверь, помог раздеться, а потом увлек жену в малую гостиную.

– Лидуша, я должен покаяться. Я принял важное решение, не посоветовавшись с тобой. Боюсь, ты его не одобришь…

– Не томи, я сразу увидела, что с тобой что-то не так! Что случилось?

– Сегодня я подписал контракт с Метрополитен-опера сроком на два сезона!

– Так вот сразу и контракт, ни с того ни с сего?

– Кое-что я утаил от тебя. Две недели назад мне телефонировал директор оперы и предложил работу. Я согласился, но ждал контракта. Никому ни слова не сказал, чтобы не сглазить! Прости, пожалуйста!

– Ты две недели молчал о таком событии? Ну, Санин, на тебя это не похоже!

«Как же ему хотелось получить это место, если из суеверия он смог целых две недели таиться, – подумала она. – Каждый вечер приходил домой, ужинал, разговаривал о разных пустяках за столом, что-то писал у себя в кабинете, как ни в чем не бывало уходил спать! А самого ведь небось распирало от желания поделиться!»

Она ласково обняла его, поцеловала:

– Поздравляю, Саша! Это же прекрасно! Если бы кто-то сказал тебе, двадцатилетнему помощнику Станиславского, что ты подпишешь контракт с Метрополитен-опера, что бы ты ответил этому провидцу?

Санин задумался, а потом сказал:

– Тогда я бы ему не поверил, но поблагодарил бы за комплимент. А вот позже, когда ты согласилась выйти за меня и я как на крыльях летел в Александрийский театр, я бы не исключил такой возможности. Но, придя домой, подумал, как это все сложно: бросать все и мчаться за океан на целых два года.

– Во-первых, мы уже с тобой мчались через океан, и ничего: домчались и примчались обратно. А во-вторых, я могу остаться здесь, с Катей, мы уже взрослые девушки, не правда ли? А в-третьих…

– Нет! Без тебя я никуда не поеду!

Лидия Стахиевна улыбнулась: в этом он весь.

Санин побежал за Катей, схватил ее за руку и, недоумевающую, притащил в малую гостиную.

– Что стряслось, затворники?

– Скажи ей, Лидуша!

– Нет уж, пожалуйста, скажи сам! Ты заслужил это право, – не согласилась Лидия Стахиевна.

Екатерина Акимовна настороженно переводила взор с брата на невестку, пытаясь понять, в чем дело, хотя душа уже подсказывала, что за Александра в очередной раз можно порадоваться.

– Имею честь вам сообщить, что я, Александр Акимович Санин, твой брат, приглашен главным режиссером в Метрополитен-опера! Контракт уже подписан!

Катя бросилась ему на шею:

– Как я рада за тебя, Сашенька, ты не представляешь! Ведь американцы внимательно следят за всем, что происходит в искусстве, и стараются перевезти за океан лучшие картины, скульптуры, приглашают выдающихся музыкантов, певцов и дирижеров. Раз выбрали тебя, это означает, Сашенька, что ты самый лучший оперный режиссер в мире. Эх, была бы жива мама, как бы обрадовалась она этому известию!

Когда все успокоились, Катя обратилась к обоим:

– А теперь обещайте, что пригласите меня в Нью-Йорк на премьеру! В награду же я, так и быть, помогу вам упаковать чемоданы, а через два года, так и быть, пущу вас в квартиру!

Катя ушла, Лидия Стахиевна подошла к Санину:

– Саша, у меня тоже новость: мне кажется, я его видела.

– Кого? – в недоумении спросил Санин.

– Русского незнакомца… Саша, я боюсь и хочу скорее уехать в Нью-Йорк. Он шел за нами от дома, потом по Пасси… Высокий, бледный, в черном плаще. Один раз я попросила Катю подождать, а сама вернулась, будто потеряв перчатку. Увидев, что я иду назад, он тоже стал удаляться. Я пошла к Кате, он – за мной. Он, видимо, просто нас преследовал, чтобы мы испугались. И своего добился.

Санин обнял жену, она вся дрожала. Как мог попытался успокоить ее.

– Все дело в том, что ты чего-то боишься. Тебе нечего бояться, вся наша жизнь как на ладони.

Но сам он теперь точно знал, что это тот самый «русский незнакомец», как они его между собой прозвали.

Несмотря на воодушевление, с которым «женский собор» воспринял его предстоящую работу в Метрополитен-опера, оставшись наедине с собой, Санин почувствовал неуверенность, какпередчистымлистомбумаги. Метрополитенопера – один из известнейших и крупнейших театров мира: огромная сцена, в зале – более трех тысяч мест. Прекрасные условия контракта. Но это театр звезд – солистов и дирижеров. Режиссер там на второстепенном месте, так было всегда и вряд ли Санину удастся изменить эту традицию. А кроме того, ставить там придется не любимые русские оперы, а западноевропейских композиторов. Правда, опыт у него уже был, но одно дело театр «Колон» в Буэнос-Айресе, другое – Метрополитен-опера. Но он знал – чистый лист бумаги остается таковым, пока перо не оставит на нем первых слов, а затем – первых предложений. И хотя наверняка они будут перечеркнуты, новая мысль родит другие нужные, уместные слова.

Да, надо взять перо и написать первое слово, начать. Читая с актерами пьесу, Санин всегда знал, чего хочет от труппы. А вот понимание того, как этого добиться, всегда появлялось на репетициях, приходило как озарение во время работы с каждым статистом и актером.

О новом контракте известного оперного режиссера и скором отъезде в Нью-Йорк написала одна из многих русских газет. Отбоя от звонков и поздравлений не было. Однажды, это было за три дня до отъезда, консьержка вручила ему пакет с написанным по-французски их парижским адресом, а по-русски добавлено: Лике Мизиновой.