Записки народного депутата

Аннотация

Автор продолжает воспоминания.

В книге читатель встретится с героями ярких событий, участником которых он был; ощутит волнения и пульс жизни поколения, подготовившего демократические преобразования в стране, и, наконец, узнает о становлении автора как народного депутата страны.

Нас не сломить После, безусловно, талантливой книги – воспоминаний «Несгибаемые», я с легким сердцем взялся сказать восторженные слова о новой книге моего давнего товарища Бориса Рогатина «Записки народного депутата». Эта книга о прожитых им, наполненных бурными событиями и переживаниями, годах, поражающих воображение их сопричастностью с историей страны. Это и радости трудного детства, и тяготы после репрессий отца, и голодное военное лихолетье, и проверенное временем шахтерское братство, и ударное строительство новых строек и радость обновленной жизни – всё это, как испытание воли, без стяжания богатств и привилегий, выковало его характер, вооружив неодолимой верой в народ и созидание страны, чтобы затем проявить этот талант и энергию в высших законодательных органах Великой страны и руководящем составе партии и комсомола. Вместе с автором встречаешься с известными людьми нашей страны: руководителями министерств и ведомств, военноначальниками, выдающимися спортсменами; участвуешь в ярких событиях в стране и за рубежом. И с каждой прочитанной главой наполняешься чувством гордости за товарищей, идущих с ним по жизни, верой в их безграничные возможности и самоотдачу. Это они – создатели славной истории нашего государства! Такие люди – непобедимы! Трепетно и со знанием дела написаны страницы, связанные с работой в аппаратах Ленинского комсомола, в Верховном Совете СССР, международном спортивном и туристическом движениях. Вместе с автором остаешься покоренным Сибирью, её суровой природой, размахом и богатствами; влюбляешься в плодородные нивы Тамбовщины и её стойких и мужественных тружеников. Автор не просто вспоминает прожитое, но размышляет о будущем, о победе человека – борца и созидателя. «Нас не сломить!» – такие искренние чувства испытываешь, закрывая последнюю страницу этого удивительного послания поколения, уходящего от активной жизни. Артур Чилингаров, Герои Советского Союза, Герой России, Депутат ГД РФ Глава I И это было Межпарламентская Ассамблея государств – участников Содружества Независимых Государств За активное участие в деятельности Межпарламентской Ассамблеи и ее органов, вклад в укрепление дружбы между народами государств – участников Содружества Независимых Государств Орденом «Содружество» награжден Рогатин Борис Николаевич Председатель Совета МПА СНГ В.И. Матвиенко Постановление Совета МПА СНГ от 11.04.2013 Социальный заказ После выхода книги воспоминаний «Несгибаемые» я получил от земляков с Тамбовщины и из Кузбасса; товарищей из стран, входящих в прошлом в единую семью народов СССР, представляющих Ленинский комсомол, туристические, спортивные и студенческие организации, слова благодарности за ожившие на ее страницах события и факты истории страны, в которых, как яркий след кометы, остался след их жизни. Напомнила о себе Т.А. Строкова – моя двоюродная сестра из той большой семьи Духаниных, о которой я рассказывал в книге. Она тоже обосновалась в Сибири. Кандидат педагогических наук, многие годы работает в Тюменском госуниверситете. «Восхищение, появившееся сразу по прочтении книги, не исчезло до сих пор: такая интересная, насыщенная значимыми событиями, бурная жизнь рядом с известными и замечательными людьми!» – написала она. Наши пути в жизни не пересекались, и поэтому было особенно лестно узнать, что эти слова принадлежат не просто родному человеку – талантливому и целеустремленному, а имеющему право, будучи доцентом академической кафедры методологии и теории социально-педагогических исследований, давать оценку подобного рода откровениям. Я писал в книге о ее сестре Валентине – героине Запсиба, а это еще одна сестра, связавшая жизнь с наукой, не согнувшаяся под гнетом испытаний, сохранившая родовую генетическую память. Важные слова передал губернатор Кемеровской области А.Г. Тулеев – руководитель края, ставшего для меня родным: «Уважаемый Борис Николаевич! Позвольте выразить Вам слова искренней признательности за ваш подарок – книгу воспоминаний «Несгибаемые» в знаменательный год 75-летнего юбилея Кемеровской области. Этот уникальный сборник, с вдумчиво подобранным материалом, особенно значим для нас. Соглашусь с Вами, что земля Кузнецкая богата людьми необыкновенной человеческой силы, редких душевных качеств, высокой нравственности, патриотизма. От имени всех кузбассовцев благодарю Вас за чуткое отношение к нашему шахтерскому краю, за добрые слова в адрес земляков, за сохранение памяти об их делах и судьбах». При работе над книгой я часто советовался с моим другом-писателем, признанным авторитетом российской многонациональной литературы Г.Л. Немченко. Он написал яркое вступление к ней – «Народ-корень». Его слова, адресованные мне: «Иногда мне сдается: примером своей безграничной преданности богатырству Матери-России он и меня сделал в определенном смысле спортивным “писателем”», – выражают итог нашему многолетнему взаимному влиянию. Об этом я решился рассказать. Ведь эти слова принадлежат писателю, который в наше время в ряду великих русских писателей – Распутиных, Беловых, Астафьевых – создавал шедевры на пепелищах возрождающегося русского национального самосознания. Это о нем известный поэт, прозаик, драматург Нальбий Куек сказал: «Мне кажется, Гарий Леонтьевич Немченко всю жизнь ищет сияющие, пусть иногда очень слабо, звезды и сам их тоже зажигает. Он находит их в самых необычных местах и ситуациях, и, если сказать не по-русски, – в неожиданных людях, которые живут очень уж просто, очень уж по-русски, а оказываются теми самыми корнями, на которых потом вырастает все то, что становится потом неистребимым ни во времени, ни в вечности и которое опять будет названо русской загадочной душой». Они прозвучали в 2006 году и посвящались 70-летию писателя. И 80 лет отпраздновал прекрасный писатель и мой большой и талантливый друг! Но разве изменило его время! «Гарии Леонтьевичи неуничтожимы. Годы все отчетливей и ярче высвечивают грани их таланта. Они живут в любом времени. Они не могут измениться, их единственная надежда – так до конца и не понятый нашими заклятыми друзьями русский характер» – такую оценку дают ему писательские собратья. Это теперь! А 60 лет тому назад Г. Немченко после окончания Московского государственного университета им М.В. Ломоносова прибыл в Сибирский город Сталинск, где началось строительство знаменитого потом Запсиба. Работал редактором многотиражной газеты «Металлургстрой», собственным корреспондентом «Строительной газеты». Уже в это время, вращаясь в кругу неустроенности первых, в заботах о нуждах молодежи, вглядываясь в характеры борцов и хлюпиков – «загребателей деньги», проявлялся талант будущего писателя. И может, так и сталось бы с ним в его творчестве – остался хорошим рабочим писателем. Но Гарий Немченко не был сторонним наблюдателем – он жил интересами строительства, знал узкие места, знал пути их устранения, знал людей и видел, насколько велик авторитет его боевых товарищей – комсомольских вожаков стройки: В. Корижского, В. Клинова, В. Качанова. Это не были бюрократы с папками в руках, прыгающие по кочкам непролазной грязи вокруг объектов, чтобы отметить появление нового этажа или стены, – эти вожаки строили их, жили среди ребят в палатках; мчались на бетонный завод, чтобы выяснить причины сбоев; врывались на заседания штаба стройки, доказывая расхлябанность руководителей; с «маяковой» горы оглядывая просторы, намечали места будущего общежития, клуба, детской спортивной площадки… И Немченко был вместе с ними, радуясь успехам при пуске очередного объекта, поражаясь равнодушию, терпел неустроенность, влюблялся и… писал, писал не только в записные тетради, но ведал о своих тревогах, размышлениях, восторгах со страниц газет и журналов. Уже в первых романах «Здравствуй, Галочкин!», «Пашка, моя милиция», «Тихая музыка победы», в рассказах и повестях, свежим взглядом оценивающий происходящее вокруг, зараженный ненадуманным энтузиазмом молодежи, он заявил читающему народу о новом отрадном явлении в литературе – школе романтиков. В мае 1966 года ЦК комсомола доверил нам в Кемерово провести совещание молодых писателей Сибири и Дальнего Востока. У нас сложились хорошие взаимоотношения с кузбасской писательской организацией. Естественно, мы добились, чтобы на эту встречу были приглашены молодые писатели и поэты области. Родилась идея: на совещании не только словесной трескотней поддержать начинающих писателей, но и, используя возможности комсомола, доказать себе и всем, как это можно делать. И конечно, прежде всего взоры обратили на Всесоюзную ударную комсомольскую стройку. Занимаясь, по сути, каждодневно вопросами жизни Запсиба, мы хорошо знали боевых ребят многотиражки «Металлургстрой». Их труд высоко ценили строители: начальники и молодежь. И душой этого коллектива был растущий молодой журналист, начинающий писатель Г. Немченко. На стройке на его глазах и вместе с ним вырастали и будущие организаторы народного хозяйства страны – комсомольско-молодежные бригадиры П. Ми-касенок, Н. Шевченко, С. Поздеев, Н. Гробов, В. Иванов и много, много других. Все это поколение растущих, набирающихся опыта, знаний было объединено грандиозной целью строительства металлургического гиганта; ни у кого даже в мыслях не возникало спрятаться за спины других, обмануть; наоборот, каждый в трудную минуту был готов подставить плечо; без пререканий шел туда, где сегодня решалась судьба общего дела, а не платили много денег. В этом сложнейшем переплетении организаций, судеб и интересов выкристаллизовывались характеры, рождалось вдохновение: сильные – закалялись, слабым и маловерам нужна была поддержка. В те годы эту роль достойно выполняли партийные комитеты. Речь не идет о «товарищах», спускающих директивы «понаехавшим» из разных концов страны. Сейчас, глядя на эти события со строгих страниц истории, скажу, что невозможно было представить управление громадным многонациональным организмом строителей без стойких и мужественных людей от партии, наделенных одним правом: мобилизовать людей на ударный труд. Примеры не надо было искать на стороне. Рядом, на легендарном строительстве Кузнецкого металлургического комбината, образец такого партийного лидера оставил истории Рафаэль Хитаров, прошедший до того школу генерального секретаря Коммунистического Интернационала молодежи. О нем и его трагической судьбе, о его товарищах, заложивших первый опыт ударного комсомольского строительства, до сих пор сохранилась добрая память среди старожилов города Новокузнецка. На Запсибе всем беспокойным племенем энтузиастов управлял настойчивый и терпеливый секретарь парткома И.Г. Белый. Он следил не только за сроками сдачи объектов, но и мог по-отечески унять страсти при подведении итогов соревнования комсомольско-молодежных коллективов; направить энергию молодежи на строительство детских хоккейных площадок; вывести в знатные люди страны простую электросварщицу; протрезвить ушедших в запой активистов после удачной охоты на медведя; поправить комсомольский штаб, в молодежном рвении телеграфирующего королеве Be-ликобритании о срыве сроков поставки оборудования; помочь стать на ноги начинающему писателю – везде был этот партийный лидер – наставник молодого поколения, любившего и уважающего его. В беседе с ним я сказал об идее «социального заказа» писателям. Рассуждали примерно так: надо помочь молодым оставить в назидание потомкам живую летопись времени – никто другой не может знать это изнутри. А для этого есть возможности и у обкома комсомола, ведь их не надо учить, как писать, здесь все определяет талант, а вот помочь увидеть проблемы жизни молодежи на громадном строительстве, в городе, стране и даже в мире – это в наших силах. Талантливый писатель по-другому оценит жизнь и расскажет о ней. Иван Григорьевич не только поддержал эту идею, но и сказал, что тоже готов подписать этот заказ. И остался верен этому слову на всю жизнь: уважительно и требовательно он до последних дней помогал творческим ребятам. В этот же день мы встретились с журналистами и молодыми писателями. Поделились соображениями. Были и сомнения: это что же, по заказу писать? А где индивидуальность, где творческий поиск? На другой день ко мне подошел Г. Немченко. Смущаясь, он продолжил начатый разговор. Вспомнили о В. Маяковском, который, рассуждая на эту тему, подчеркивал, что работа над социальным заказом начинается задолго до его получения и осознания. Надо, как он выражался, иметь большой запас «предварительных заготовок». Всего этого у Гария уже накопилось, и была потребность в творческом осмыслении «будней великой стройки». Его убедили доводы, что это будет в большей степени наша помощь писателю в его труде, а чтобы не вести разговоры вокруг да около, я взял обязательство: к совещанию молодых писателей подготовить проект договора. Он сохранился у нас – подписантов. Социальный заказ Кемеровского ОК ВЛКСМ члену Союза писателей Немченко Гарию Леонтьевичу. Наш комсомольский товарищ! К тебе, свидетелю и активному участнику героических будней молодежи 60-х годов, к тебе – первому писателю легендарного Запсиба, обращается комсомол Кузбасса с ответственным поручением. Ты знаешь, что наши парни и девчата, составляющие большинство тружеников Кузбасса, – это те же герои, чьи руки сегодня все выше поднимают рабочую славу отцов, завоеванную ими в холодные зори первых пятилеток. Широк круг интересов наших юношей и девушек, разносторонни их запросы, и сегодня молодежь не только строит и трудится, но и пристально вглядывается в себя, познает себя, размышляет. Естественно желание нашей молодежи увидеть на страницах книг своего современника – человека умного и сильного, мужественного и доброго, способного на героические дела, – человека, на которого можно равняться, с которым захочется подружить, с кем захочется делить радости и невзгоды наших горячих будней. Выполняя это пожелание молодежи, Кемеровский обком комсомола заказывает тебе, товарищ, книгу о нашем молодом современнике – герое наших дней. Тема книги: Комсомольская ударная стройка Западно-Сибирского металлургического завода. Рассказ о ее людях, о том, как в горниле стройки закалялись характеры, мужали люди, как парни и девчата создавали не только завод, создавали самих себя. Обком комсомола находит возможным на время работы над книгой выделить тебе аванс в сумме 500 рублей, взять на себя расходы для твоих поездок по городам Кузбасса, по стране и за рубеж, предоставлять тебе необходимые материалы. Уверены, что у каждого комсомольца нашей области ты найдешь совет и дружескую поддержку. Рассматривай этот социальный заказ и как комсомольское поручение, и как нашу большую веру в твои творческие возможности, и как свой писательский долг. Вот такой необычный заказ подписали мы с Гарием Немченко 11 мая 1966 года в присутствии участников совещания – молодых писателей Сибири и Дальнего Востока. Это был реальный вклад комсомола в ответ на призывы, прозвучавшие с трибуны. Он получил большой отклик писательской среды, увидевшей в этом заинтересованность комсомола в творчестве молодых писателей. За свои труды они получали награды и поощрения, но вот так поддержать начинающего, поверив в его способности, – это было опрометчиво и вне пределов понимания многих. Мы же видели огромную ответственность за взятые обязательства и с первых дней действия этого заказа следили за исполнением. Не обошлось и без непонимания. Ревизоры из ЦК ВЛКСМ раздули факт выплаты 500 рублей (в то время – месячная зарплата руководителя области). И хотя это были так называемые привлеченные средства, заработанные молодежью области на общественных работах, ревизоры были непреклонны: – Вы не имели права транжирить комсомольские средства на выплату какому-то писателю. И за что? За взятый с потолка роман? А где он? Ни вы его не читали, ни нам не можете показать. Значит, можно записать в акте, что вы без всяких оснований раздаете комсомольские средства. Пришлось звонить Е.И. Пушкину – мудрому главному финансисту комсомола. Мои разъяснения он принял, тем более что руководство ВЛКСМ уже было информировано о нашем «проступке» и сочло, что комитеты комсомола не только могут, но и должны проявлять такую инициативу, тем более что уже готовились документы о премиях Ленинского комсомола. В то время, а затем, так получилось, на всю жизнь эти взаимные обязательства сблизили нас. Гарий избирался делегатом съездов комсомола, в обком ВЛКСМ, в состав Центральной ревизионной комиссии ВЛКСМ, выдвигался кандидатом в депутаты России; с ним и его творчеством знакомились молодые люди в разных городах и районах области, он посетил много стран – и отовсюду уносил «тихую музыку победы» справедливости, добра, уважения. Его последние творения – «Бригадир», «Дух черемши», «Красная машина», заново осмысливая пережитое, зовут новые поколения к труду и вере, нравственному возрождению. Писатель-философ Г.Л. Немченко очень много сделал как мастер слова для сближения народов нашей страны. Его любили и любят читать и в Сибири, и в Поволжье, на Дальнем Востоке и в Северном Кавказе. Книги Г. Немченко отличают самобытное пытливое видение реальной жизни, емкое, образное слово, точный, хороший русский язык. И еще одно взаимное обязательство сохраняем мы всю жизнь – нашу веру и преданность Земле Кузнецкой. – Ну а как же социальный заказ? – спросит читатель. В прошедшие бурные непредсказуемые годы не было возможности так же торжественно и гласно подвести итоги. И ныне во весь голос могу подтвердить: «Писатель Гарий Немченко выполнил социальный заказ молодого поколения нашего времени!» Разве могли мы в те далекие 60-е годы даже предположить, во что выльются наши взаимные обязательства, каким талантливым мастером-самородком вознаградит Россия истосковавшийся по правде и справедливости свой Великий Народ. Светлая страница жизни Райком комсомола, первым секретарем которого меня избрали, размещался в одном из бревенчатых бараков, построенных наспех в годы войны вокруг шахт. Каждая угадывалась по дымящим пирамидам терриконов; возле них сновали составы думпкаров, груженных углем; вдали полыхало зарево Кузнецкого металлургического комбината… – все говорило о напряженном ритме трудового района. С тревожными чувствами я шел и смотрел на эти привычные картины. Позади осталась ставшая родной шахта; разрез, вгры-зающий мощью экскаваторов, бульдозеров, буровых машин богатейшие недра сибирской земли; товарищи-шахтеры с запомнившимися мужественными лицами, потемневшими от впитавшейся угольной пыли, обожженные морозами и колючими вьюгами… Вчерашние тревоги отступали, уже не возникало укоров совести от свершившегося резкого поворота жизненной стези, выстраивалась последовательность поступков в кругу новых забот. «Теперь это громадье индустриального района станет ими. Я должен пройти испытание их!» – так, оглядывая сжатый остатками былого таежного раздолья строй новых домов, беспокойную речушку Абу и размышляя, я подходил к месту, с которого будет стартовать (так сложилось потом) мое общественное призвание. В райкоме меня встретил его боевой коллектив. Познакомились: Галя Федорова – второй секретарь, в прошлом преподаватель в школе; Анатолий Кислых – завор-готделом, горный техник; Галя Буторина – завшкольным отделом, будущий педагог; Нина Тайлашева – завсектором учета, окончила торговый техникум. В глазах новых товарищей я читал немой вопрос: «Что сможет этот московский пришелец?» Вскоре убедился: это были увлеченные, искренние и бескорыстные люди. Каждый жил интересами молодежи, не считаясь со временем, был готов поддержать и помочь другому. В работе, в метаниях по району проходили дни и недели. Получилось несколько раз всем вместе выйти на лыжах в окружающие район приплюснутые горы. Не обремененные семьями, мои товарищи часто на рабочем месте в райкоме помогали нам с супругой убаюкать раскричавшуюся дочурку. Райком комсомола служил местом, к которому притягивало молодежь. Кроме забегавших по делу активистов приходили и те, кто должен был в нем побывать, исходя из требований устава: встать на учет или сняться с комсомольского учета; потоком шли принимаемые в комсомол. Глядя на этих молодых людей, я вспоминал свой первый опыт общения с райкомом комсомола – проносилась тревожно давняя обида отвергнутого из общего строя. Не допустить появления обиженных на райком, заинтересовать делом, поддержать инициативных – это стало нашим повседневным правилом. Все согласились, что установим дежурство в райкоме членов бюро, которые будут встречаться и беседовать с посетителями. Многое давали нам эти беседы. Мне запомнился такой случай из многих своей необычностью. Как-то во время дежурства я обратил внимание на молодого человека в армейской форме. Разговорились. Оказывается, А. Старцев – так звали парня – после службы в армии пришел становиться на комсомольский учет. Он был в очках, и дернуло меня спросить: – А что в армии, и с очками служат? По-иному поняв мой вопрос, он возмутился: – Я не сачковал, честно прослужил весь срок! Вот мои награды… Пришлось извиниться за неправильно понятый вопрос. А парень-то стал нашим активистом. В строительно-монтажном управлении ему поручили комсомольско-молодежную бригаду на строительстве шахты; поступил в Сибирский металлургический институт и там возглавил студенческий строительный отряд. В этих его заботах через несколько лет мы с ним встретились на ударной комсомольской стройке Томь-Усинской ГРЭС. Вспомнили о прошлом, о «злополучных очках» и нашем разговоре, связавшем его с комсомолом. А прием в комсомол! Ведь при огромном количестве желающих вступить можно было и впрямь описать этот акт бытующим у молодежи понятием «записать в комсомол!». На заседании бюро приходило одновременно несколько десятков человек, из школ часто целыми классами. В этот день на скамейках возле райкома, в коридоре можно было увидеть этих ребят, как перед экзаменом, зубривших Устав ВЛКСМ, награды комсомола, вспоминающих имена руководителей коммунистических партий и т. п. – обо всем этом могли спросить. Стереотип этих вопросов выработался годами. Как правило, вступающие бойко отвечали, кого-то, стушевавшегося, дружески поддерживали, выяснялось: он хорошо учился, активно участвовал в жизни школы, и домашние заботы лежали на нем. Однажды после затянувшегося приема решили, что надо уходить от формализма, находить слова, которые бы запомнились каждому. Поняли эти размышления всяк по-своему. В состав бюро входил А. Воробьев, преподававший в школе историю, – дельный активист, но имел недостаток – часто напоказ демонстрировал свою ученость. В связи с разговором на бюро он специально подготовил заковыристые вопросы. В те дни советская пресса много писала о вероломстве «друзей» из США. Президентом Дуайтом Эйзенхауэром была принята доктрина, согласно которой любая страна могла запросить экономическую или военную помощь США, если она подвергнется агрессии со стороны другого государства. Доктрина имела явно антисоветскую направленность. И это после совместной Победы над фашизмом в 1945 году! Советские люди недоумевали, выражали протесты. (Как видим, и сейчас это двуличие заокеанских «друзей» зашкаливает!) Вот об этом решил спросить паренька въедливый член бюро. – Что ты знаешь о «доктрине Эйзенхауэра»? Не ожидавший такого подвоха, вступающий не моргнув глазом выпалил: «Это… это жена Эйзенхауэра!» Общий смех смутил не только этого паренька, но и «экзаменатора». После он сбавил тон, стал соизмерять вопросы с возрастом и опытом вступающего в союз. Каждая прожитая неделя давала нам уверенность в правильности выбранного стиля работы. Люди увидели реальные дела комсомольцев: рядом с райкомом комсомола в выходные дни благоустроили детский парк; вдоль автотрассы, идущей из города, посадили деревья; после смены наши активисты частенько докладывали об обнаруженных в заброшенных горных выработках различных нужных для дела материалов; начали не только фиксировать пере-простои железнодорожных вагонов, но и помогать в их загрузке и выгрузке; к радости ребятни, во дворах стали оборудовать хоккейные площадки; даже провели шахтерскую спартакиаду. А когда потребовалось поддержать строительство Запсиба, то многие ребята и девчата выпускных классов школ № 9 и № 47 в полном составе написали заявления с просьбой направить их по комсомольским путевкам на строительство нового металлургического гиганта. Наша активность не осталась незамеченной. Меня избирают в районный совет депутатов трудящихся. Райком партии, партийные комитеты по нашим рекомендациям выстроили из комсомольских рядов резерв руководящих кадров. С нами стали считаться руководители предприятий, шахт и угольного треста. А главное, молодежь, с которой мы вместе работали, поверила нам, и сейчас, при встрече, из уст убеленных сединами людей часто слышны добрые слова о том времени. Недавно бывший секретарь комитета комсомола Запсиба Виктор Клинов как святыню семьи показал мне комсомольскую путевку, которую я вручил его жене Ларисе. Она была из тех классов – выпускница школы № 47. За нами шли и потому, что с нами ребята встречались в классе школы, в забое шахты, на стройке, с лопатой на воскреснике, в футбольной команде. Мы могли ответить на их вопросы, услышать тревогу и разделить радость. А когда после моих рассказов на Запсиб по комсомольской путевке приехала с Тамбовщины моя сестра Валя Духанина, ставшая потом прославленной электросварщицей, а вслед за ней уже и ее сестра Маша, ни у кого не возникало сомнений, что слова секретаря райкома не расходятся с делом: агитируя других, он начинает с себя. Помогала в этом и моя супруга Людмила. Ее институтская подруга Нина Агеева взялась за своего мужа Виктора Дмитрина, работавшего начальником участка на стройке в Подмосковье. Им тоже вручили комсомольские путевки. В.Д. Дмитрии стал затем главным инженером строительного управления на строительстве Запсиба, а Н.С. Дмитрина (Агеева) учила детей, готовила будущих строителей и металлургов. Вот такую протекцию мог предложить райком комсомола – работу на переднем крае страны – в Сибири, где было неустроенно и трудно, где лютовали морозы и разливалось половодье рек, где никто не мог обещать безоблачной жизни и карьерного роста. Но в том и состояла основа поступков этих людей – у них была вера, что зовет их не блат, а организация и она поддержит в нужную минуту. Вспоминая годы работы в Сталинске (извините – конечно, в Новокузнецке), не могу не сказать добрых слов о моих товарищах, работающих в горкоме комсомола. Василий Кулик, Виталий Вьюшин, Николай Сизых – они многое делали, чтобы мы, работающие в райкомах комсомола, жили не местечковыми интересами, а проблемами города. В то время в городе ударными комсомольскими был не только Запсиб, но и новые мощности на Кузнецком металлургическом комбинате, заводы алюминиевый и ферросплавов, шахты и разрезы. И общей нашей мечтой был преображаемый «город-сад», воспетый поэтом. И эти заботы становились общим делом организации. Была найдена действенная форма вовлечения энергичных молодых людей в эту работу. Созданный при горкоме комсомола совет молодых ученых на многие годы оставил о себе добрую память в городе. Он был мозговым центром, объединившим большой отряд молодых специалистов, работающих в научно-исследовательских институтах и лабораториях, творческих союзах, организациях культуры: каждый, кто был талантлив, смотрел на окружающий мир неравнодушным взглядом, со своими идеями, анализом, размышлениями, мог прийти в этот круг товарищей, получить поддержку или разделить сомнение. Эта дискуссионная площадка позволяла говорить откровенно, остро и без оглядки на окрик или донос. И мы, молодые специалисты, работающие в райкомах, тянулись к этим ребятам. Это была наша среда, и наш голос, с утра до поздней ночи бывших среди молодежи, тоже вливался в этот поток раздумий и идей. С мечтой о городе будущего мы связывали и усилия по борьбе со всякими антиобщественными проявлениями. С улыбкой думаю о перегибах, рожденных желанием сделать это как можно эффективнее. И это для нас тоже был опыт: учиться на ошибках товарищей. В Центральном райкоме комсомола, где первым секретарем был В. Скоков-смелый, порой бесшабашный, вожак молодежи, решили всех залихватски переплюнуть, отличиться оригинальностью. Комсомольским отрядам, выходившим вечерами в рейды, вменялось: хулиганов, нетрезвых, драчунов и даже стиляг (одетых по особой моде того времени молодых людей) задерживать и приводить в райком комсомола. Утром задержанных бедолаг выводили на улицы и площади, вручали в руки метла и ведра с яркой надписью на них: «вор», «пьяница», «хулиган». А узкие брюки стиляг распарывали с наукой: не появляться впредь в этом вызывающем виде в общественных местах. Шумная недобрая молва поползла по городу об этих рейдах. Вроде притихли дебоширы, но как унижали людей! Да и ни по какому закону такое не позволялось. Поправили товарищей… И опять в этом райкоме выделились. В то время состоялся «исторический визит» руководителя Советского Союза Н.С. Хрущева в Соединенные Штаты Америки. Пресса буквально неистовствовала. На борт теплохода, на котором плыла делегация, потоком шли телеграммы отдельных граждан, целых коллективов с выражением самых высоких чувств и пожеланий. Верноподданическую телеграмму послал все тот же В. Скоков. И все бы ничего, но уж слишком велико количество слов в ней. Много денег на это потратил райком, и сотрудники аппарата остались без зарплаты. Факт попал в акт ревизии. Но кто мог решиться на какие-то выводы по нему? Ограничились внушением. Незатихающей болью осталась трагедия, случившаяся на строительстве 5-й домны на Кузнецком металлургическом комбинате. Взорвался каупер, проходивший предпусковую опрессовку. Это была ударная комсомольская стройка, и на городском воскреснике был весь наш актив. Все объекты, связанные с домной, в этот день были буквально усыпаны людьми. И взрыв унес жизни 55 человек. Это была народная трагедия. Весь город рыдал при виде бесконечной вереницы гробов, двигающейся по улицам… Во главе сопровождавших ее шел сгорбившийся, постаревший сразу на десятки лет С.М. Пилипец – первый секретарь обкома партии. Много недочетов высветил этот взрыв в работе строителей и комбината. Главное – это спешка бесконечная… Обязательно к Новому году сдать в эксплуатацию! Естественно, полетели головы. Но ушли из жизни замечательные люди, их не заменишь на земле… И это стало нравственной травмой нашего времени и поколения, следы от которой не рубцуются с годами. За годы многое пришлось пережить и испытать: встретить удивительных людей, учиться у мудрых наставников, помогать в росте юным талантам, радоваться успехам и преодолевать невзгоды; но память о райкоме комсомола – первом коллективе, за работу которого был ответственен, хранится как светлая страница жизни. «Господин Кеннеди! Давайте деньги…» События первого года работы в Москве в аппарате ЦК ВЛКСМ особенно памятны. За это время я побывал в разных регионах страны, очарованный ее пространствами и красотами; познакомился с яркими личностями, каждая из которых оставила на всю жизнь в карте памяти «свою отметину»; осознал размах и дееспособность организации, в которую был призван служить; вооружился тонкостями аппаратной работы, которые затем всю жизнь, извлекая из глубины сознания, применял в различных жизненных ситуациях – словом, прошел краткосрочный курс «моих университетов». Время было уж больно горячее – шла отчетно-выборная кампания накануне XIV съезда ВЛКСМ. Воспользовался первой же возможностью, чтобы продолжить знакомство с Москвой – здесь за время моей работы в Кузбассе многое изменилось. А тут комсомольская конференция металлургического завода «Серп и молот»! Была возможность познакомиться с Б. Пастуховым. Он в то время работал вторым секретарем Московского горкома комсомола. Мне, пришедшему в аппарат ЦК с такой же должности из Кемерово, было познавательно увидеть вожака московской комсомолии в среде рабочей молодежи, с которой я был тесно связан при моей работе в области. Не стану скрывать греха: многие из комсомольских вожаков Сибири в то время были заражены снобизмом людей, «выполняющих особую миссию на переднем крае страны». Поэтому, не обремененный ответственностью за организацию конференции, имел возможность анализировать действия моего коллеги. С каждым эпизодом радовался, что столичный комсомол имеет достойных руководителей. Чувствовалась хватка, высокая эрудиция, умение услышать и выбрать из шума и гама выступающих и галдящих факты и фразы, сконцентрировав внимание на которых, яркими и понятными словами отвечать на вызовы спорящих. До Сибири еще не докатились эти московские веяния в молодежной среде. В новинку воспринимались дискуссии о творчестве, поэтические сходки и чтения, бурления в студенческой среде. Умение слушать и слышать; находить в аудитории человека, чью реплику уловил и, не напрягая голосовых связок, обращаясь к нему, устанавливать взаимопонимание с залом – это искусство полемики важно было постигать у вожаков московского комсомола, что служило потом всю жизнь, будь то собрание учащихся или настроенные предвзято молодые люди из разных стран. В связи с комсомольской конференцией в Кургане я впервые увидел Зауралье: бескрайнее раздолье природы, спокойную мудрость людей. Здесь не было афишируемых ударных строек, не было рекламируемых красот и соблазнов. Даже прославившие этот благодатный край Мальцевы и Илизаровы только набирались знаний и опыта. Это позже они свершили открытия и дела, потрясшие не только страну, но и цивилизованный мир. Словом, была стабильная, прочно стоящая в центре русской земли область и под стать ей – кропотливо и добротно трудившаяся областная комсомольская семья. С сотрудниками аппарата обкома познакомились буквально накануне конференции. В адрес Марии Гаркуши – первого секретаря обкома комсомола я услышал много лестных слов: она была их душой и признанным лидером. И делегаты конференции подтвердили это. Даже первый секретарь обкома партии Г.Ф. Сизов присоединился к этому общему хору, что в те годы было большим исключением из партийных правил. Но не было бы нужды только ради этого вспоминать о встрече в Кургане, не случись эпизод, выходящий за рамки протокола… Мария Гаркуша была единогласно вновь избрана первым секретарем. После вдохновенного пения «Интернационала», как это предусматривалось негласными нормами протокола такого рода собраний в партии и комсомоле, конференция завершилась. Пожимая руки ставшим хорошими товарищами соседям по президиуму, выражая удовлетворение свершившимся, я засобирался в гостиницу. Да и по свежим впечатлениям неплохо было засесть за итоговую справку. Увидев это, ко мне подошла М. Гаркуша и, ссылаясь на товарищей, попросила вместе с ними за ужином завершить этот хлопотный день. – Это здесь, рядом с гостиницей, – уточнила она. – Нет-нет! – поспешно, как ужаленный, заявил я. – У меня на вечер есть планы, да и завтра я рано утром улетаю в Москву. Была тут и своя, как говорят, заковыка. Мой товарищ по отделу, старожил ЦК ВЛКСМ Н.П. Соловьев, передавая свой опыт таких поездок, предупреждал, что на местах жди подвоха и всяческое застолье может обернуться неприятностями – письмом руководству комсомола или партии. (К сожалению, бывали и такие примеры.) Поэтому подспудно довлело: кому это нужно – рюмку, выпитую в кругу «добрых друзей», променять на авторитет. И это на первом же выезде в область!? Но мои друзья продолжали настаивать: – Мы не понимаем Вашего отказа. Обещаем: все будет достойно, и на это мы тратим личные деньги. Просто не по-человечески вот так формально завершить наше собрание, которое и Вам, судя по Вашему выступлению, понравилось. К нашей группе подошел помощник первого секретаря обкома КПСС и пригласил меня в комнату президиума. «Борис Николаевич, вижу, тебя ребята приглашают вместе поужинать. Не отказывайся, я тоже пойду туда. Знаю этих ребят и верю, что все будет по-хорошему. Нельзя обижать, это делается ими от чистого сердца. Раз приглашают, значит, пришелся по душе. Ты и себя лишаешь возможности впечатлений от нашего актива, полученных в неформальной атмосфере» – такими были слова партийного лидера области. Ответить своим категорическим «Нет!» на них значило продемонстрировать старшему хамство «московского выскочки». Пришлось вносить свою лепту и идти на эту встречу. И как потом был признателен Геннадию Федоровичу за добрый совет! Он, как старший товарищ, помог мне избавиться от этой глупой боязни, воспринимаемой активом как чванливость и чопорность товарищей из центра. И в памяти этих добрых и жизнерадостных людей остаться не столичным службистом, как черт от ладана шарахнувшегося от руки, протянутой с искренностью и добром, а своим товарищем, умеющим поддержать задушевный разговор, сибирскую песню, залихватскую шутку. И это собрание комсомольцев Зауралья остается в воспоминаниях не потому, что для меня она была первой и я смог со стороны оценить работу большого коллектива, но прежде всего непоказной убежденностью патриотов родной земли, яркими и красивыми талантами, широкой душой и раздольными песнями – всем, чем мы воспринимаем и за что безмерно любим Отчизну – Землю Русскую. Несправедливость – тяжкое испытание жизни, об этом напомнили мне в Башкирии. Там я оказался на комсомольской конференции, готовясь ознакомиться со спецификой работы в этой активно развивающейся национальной республике. Комсомольская организация была одной из многочисленных и ведущих. Возглавляла ее Клара Тухватуллина, властная и требовательная, «девушка с характером», но отходчивая и внимательная, за что пользовалась поддержкой молодежи, была на хорошем счету в ВЛКСМ. Во всем этом убедило собрание комсомольцев республики. Благодушно настроенные организаторы и делегаты готовились завершать этот беспокойный день. Закончились дебаты, приняли единогласно документы и предоставили слово для сообщения счетной комиссии по порядку тайного голосования. С первого ряда зала к трибуне уверенно вышел молодой человек. Он разложил перед собой листки с заготовленным текстом… Мои соседи по президиуму недоуменно переглядывались: это был не тот человек, которого назвал председательствующий. А новоявленный оратор начал читать. Это были слова, как гром среди ясного неба поразившие аудиторию: – Товарищи! С тех пор как В.И. Ленин создал государство рабочих и крестьян, власть в стране захватили партийные бюрократы и чиновники. В стране нет демократии… наша партия предлагает декларацию… «Вырубите микрофон!» – закричал председательствующий. Уже без громкой трансляции в зал оратор продолжил читать какие-то слова: о свободе, о правах, о деспотах… Ничего не понимающий зал заполнялся шумом хлопков, топанья, выкриков: «Уберите этого ненормального!» «Так это же тот сумасшедший! – воскликнул редактор молодежной газеты и пояснил. – Он вчера был у меня в редакции, просил опубликовать «декларацию независимости» – обращение к жителям республики. Прочитали мы его опусы, посмеялись: уж больно он смахивал на человека “вне себя”». Дежурные под руки увели этого новоявленного протестанта из зала. Объявили перерыв… Естественен переполох руководства. Присутствующий на конференции министр внутренних дел республики провел допрос. Оратор заявил ему: – Меня делегировал съезд товарищей по партии. Я вчера был в редакции газеты, просил опубликовать нашу «декларацию независимости», но меня не поняли, лишь посмеялись. Вот я и решил на этой конференции ее обнародовать. На вопрос, что это за партия, ответил: «Партия демократической свободы. Находится по адресу (назвал адрес психиатрической больницы)». – А каким образом попал в зал? Ответ обескуражил продуманностью всех деталей: – Чтобы выйти из больницы, откуда нас не выпускают – боятся нашей партии, я спрятался в машине между мешков с бельем. Из газет я знал о конференции и месте ее проведения. И здесь не подвела смекалка: взвалив на плечи ящик с бутылками воды для буфета, я вместе с грузчиком попал в помещение. На меня никто не обратил внимания. И далее выбрал время, когда докладчик задержался с выходом к трибуне… Казалось, все прояснилось: можно лишь сожалеть о выходке чокнутого человека. Но времена-то были другие. Почти тысяча людей услышали антисоветские призывы с трибуны, с которой перед этим потоком лились речи, клятвенно заверяющие о верности Коммунистической партии и советскому правительству, и это в присутствии партийного и советского руководства, прессы. Было поручено министру внутренних дел республики сообщить делегатам о результатах проверки инцидента. У делегатов после разъяснения не возникло вопросов. И авторитет К. Тухватуллиной не пострадал. Ее снова избрали первым секретарем обкома ВЛКСМ. Вроде точки расставлены, но осадок остался: как на все это посмотрит представитель из Москвы? Первый секретарь обкома партии З.Н. Нуриев (выдающийся руководитель республики, многие годы работавший после заместителем председателя Совета Министров СССР) рассказал мне все подробности разбирательства этого «чрезвычайного происшествия», сообщил, что будут привлечены к ответственности лица, по вине которых это могло случиться, и, изучающее глядя на меня, продолжил: – Понимаю, Вы – молодой человек, начинаете делать карьеру и знаете, наверное, сколько в истории у комсомольских вожаков трагических судеб. Были, может быть, ошибки, но чаще это были доносы, несправедливые наветы. А тут – антисоветская речь, сотни свидетелей, документы… Конечно, можно представить как заговор, который мы в республике если не организовали, то проглядели… И уж, конечно, недостойна быть комсомольским лидером К. Тухватуллина. И это для Вас может открыть путь к карьере, как «бдительному новоявленному разоблачителю». После некоторого раздумья он завершил: – Что же, можно и так?.. Не забудьте при этом про совесть. Вам решать! Во время его монолога в мыслях у меня представали выдающиеся деятели комсомола – патриоты страны, чьи судьбы неразделимы со славной историей Коммунистического союза молодежи и которые завершили в застенках свой жизненный путь из-за предательства «своих товарищей». Вспоминал и свою семью, наши терзания из-за клеветы… И думалось по поводу слов Зии Нуриевича: «Нет, не нужно мне такой карьеры!» Конечно, я не мог не сказать в ЦК ВЛКСМ об этом происшествии. Но акцентировал на выходке психически ненормального человека и здоровой оценке происшествия делегатами, поддержавшими своих комсомольских вожаков. З.Н. Нуриев, лидер республики, воплотивший мудрость талантливого и свободолюбивого народа, своими словами обнажил мне омерзительность предательства, и привитое с детства чувство долга навсегда укрепилось сознанием: не строить своего счастья на несчастье других; не делать поспешных выводов, скрупулезно взвешивая сиюминутный набор впечатлений и оценок. В те годы для людей, наблюдающих за съездами комсомола с экрана телевизора, эти картинки примелькались: торжественный Кремлевский зал, тысячи делегатов, солидный президиум, трибуна, с которой читаются многочасовые доклады, произносятся речи. В ответ звучат разной степени интенсивности аплодисменты, и в мыслях ни у кого не возникало вопроса о работе, проведенной аппаратом накануне и в ходе заседаний. Я же оказался в гуще этого процесса. И убедился, что эту слаженность обеспечивает четко отработанный механизм, где важна каждая деталь: размещение и работа комиссий, стенографирование, подготовка материалов к печати. Даже такая мелочь: надо в ЦСУ, архивах, библиотеках уточнять цифры и цитаты авторов, называемые в выступлениях. Мне, курирующему работу счетной комиссии, надо было проследить за всеми изменениями в бюллетенях для голосования, обеспечить их печатание, доставку, охрану, транспорт, грузчиков… И так по каждому разделу. Усложнялось все еще тем, что такое большое количество делегатов было избрано впервые и опытному аппарату ЦК ВЛКСМ, опять же впервые, пришлось осваивать условия работы в только что построенном Дворце Съездов. Поэтому за несколько дней до официального открытия съезда было решено на этих площадках провести проверку взаимодействия служб. Все было очень серьезно. Секретарь ЦК ВЛКСМ В.А. Саюшев объявил о «начале работы съезда», добавив, что службы должны быть на своих рабочих местах и действовать в соответствии с программой работы съезда. Начались проверки, отмечающие у кого-то расслабленность, несогласованность и разные недочеты. Все это повторялось несколько раз, до тех пор пока все прошло без сучка и зазоринки, и потом блестяще оправдало себя уже в ходе самого съезда. Такой тщательный подход к организации массовых мероприятий всегда вспоминался мне в моей жизни, насыщенной ими. Накануне съезда вновь и вновь уточнялся список тех, кто обязательно должен получить слово для выступления. Случайному человеку на такую трибуну прорваться было невозможно, и сотрудники отделов радели за ораторов, представляющих их направления работы. Помогали в меру своих способностей, привлекали журналистов и даже писателей, способных помочь мысли доярки, строителя, ученого облечь в яркую, образную форму, вызывающую искренний интерес в стране: жителей ее разных уголков и руководителей партии и правительства. Конечно, большинство молодых людей выносили на трибуну осмысленное восприятие жизни, умели донести слово, озвучить проблему. Тому много примеров в истории комсомольских собраний. Об одном, поучительном, мне хотелось бы рассказать. Очень горел желанием выступить первый секретарь Магаданского обкома комсомола Вадим Савченко. Мы знали друг друга, ведь я курировал комсомольские организации Дальневосточных и Сибирских районов страны. В прошлом он – горный инженер, пришел в комсомол после работы на золотых приисках. Нас сближало и то, что на комсомольскую работу мы пришли по призванию, потеряв значительно в заработной плате и карьерном росте на профессиональной стезе. Энергичный, настойчивый, волевой, заводила молодежной среды, он был своим в ее рядах, хорошо знал проблемы Севера. Его предварительно записали для выступления. И он зашел ко мне за советом, подчеркнув: – Все в выступлении выстрадано, для этого я встречался с молодежью в разных районах на приисках и в тундре, был среди охотников и рыбаков, на кочевьях и промыслах. Все, что изложено здесь, – мысли сверстников. Прочитай и скажи откровенно: стоит ли это выносить на трибуну съезда? Это было эмоциональное, насыщенное яркими примерами выступление, и мне лишь осталось пожелать ему успеха. Дни работы съезда, наполненные потоком впечатлений, пролетали, все близилось к завершению, ему же обещали обязательно предоставить слово. И когда, казалось, все надежды потеряны, он получил слово последним. Каково это, выступать, когда объявили, что на этом прения прекращаются? Вадим рассказывал: – Уже положил в делегатский портфель текст выступления, когда услышал слова: «Подготовиться Савченко – первому секретарю Магаданского обкома ВЛКСМ». Они повергли меня в шок, на негнущихся ногах я пошел через зал к трибуне. У микрофона, увидев перед глазами заполненный до отказа зал, я почему-то представил бескрайнюю страну, через которую я пролетел к этой трибуне, берег моря и мой Магадан, и ушла оторопь, спало напряжение, и наболевшее сорвалось с уст. За многие годы существования ВЛКСМ представитель этого края говорил всему миру о повседневных делах молодежи, в суровых природных условиях вырывающей богатства земли, о мужестве и стойкости первопроходцев, о памяти тысяч несгибаемых людей, отдавших здоровье и лучшие годы жизни ради того, чтобы сегодняшние поколения имели работу на обихоженной земле… Размечтался выступающий и, выражая мысли своих сверстников, вспомнил о фантастах, писавших, что все невзгоды этих земель связаны с влиянием холодных и суровых вод и льдов Северного Ледовитого океана, попадающих через Берингов пролив в Охотское море. А ведь если прекратить этот доступ, то в этих краях Чукотки и Аляски и всего побережья природа преобразится. Он не обещал субтропики и пальмы, а вот о винограде и пляжах для отдыха не забыл… Страстные слова выступающего заразили всех верой в реальность осуществления этой мечты, и Вадим почувствовал это. Далее последовало то, чем навсегда запомнился этот посланец северных широт. Отвлекаясь от лежащих перед ним листков, глядя через зал вдаль, как бы мысленно преодолевая громадные расстояния, он обратился к президенту Соединенных Штатов Америки: – Господин Кеннеди! Давайте деньги… Вложив в эти слова всю мощь легких, он вынужден был сделать вдох, возникла пауза. Аудитория, ошеломленная этим бесцеремонным требованием денег, ответила дружными аплодисментами, хохотом… Не замечая этого, он продолжил: – …давайте деньги, которые Америка вкладывает в гонку вооружений, потратим на строительство плотины и гидроэлектростанции через Берингов пролив. Этим Вы навсегда впишете свое имя в историю человечества и останетесь в благодарной памяти грядущих поколений! Буря оваций, восторженные возгласы провожали его с трибуны. Обсуждая с ним выступление, мы так и не смогли получить ответа на вопрос о том, как это он, под стать опытнейшему оратору, смог овладеть громадной аудиторией, а главное, донести наболевшее и выстраданное не только до делегатов съезда, а сказать это всей стране, да и всему миру. Вот так в этот год, словно губка, впитывая по крупицам мудрость старших товарищей, опыт моих новых друзей, познавая страну, я постигал науку работы с людьми. И с этим багажом я вернулся в Кузбасс. Меня избрали первым секретарем обкома комсомола. Службист Николай Петрович Соловьев воплощал аппаратного работника. Его, знающего и опытного, нельзя было назвать лидером, за которым идут массы молодежи, это был служака – важная составная часть механизма, называемого коллективом, все детали которого работают в ритме общей цели. Такие незаменимы, на них держится деловая атмосфера. На трибуну они не лезут, в общении не выпячиваются, но всегда в курсе событий; могут кивком или интонацией голоса авторитетно поддержать или отвергнуть спорную идею; бывают замкнуты или, наоборот, надоедливы, наделены долей интриганства; интуитивно улавливают момент, чтобы скромно подать решающую реплику. Им нет равных в умении написать деловой документ, выстроить доказательный ряд цифр и фактов, сообразуемый с требованиями момента и руководства. И как бы ни пыжились соперники, ускользающая логика этих авторитетов остается вне сомнений. В народе таких людей, старательно, но с крайним формализмом относящихся к служебным обязанностям, нарекли емким, с оттенком иронии словом – службист. Вот с таким, матерым и уверенным в своей непогрешимости службистом свела меня в одном кабинете работа в отделе комсомольских органов Центрального аппарата комсомола. Теперь понимаю: это был подарок судьбы, открывший мне, познающему азы аппаратной работы, глубинные процессы человеческого общежития. После усвоенной в сибирских краях формулы взаимоотношений, определяемой простыми понятиями долга, чести, справедливости, я увидел, что не только это движет поступками людей, есть еще подспудные мотивы, о которых напоминает повседневная жизнь. Через наш отдел, в обыденности называемый организационным, обеспечивалась связь Центрального аппарата с комсомольскими организациями страны. В обязанности сотрудников входило знание проблем молодежи, оценка кадров и внутрисоюзной дисциплины, стиля и методов работы комсомольских аппаратов. Работники отдела были в гуще молодежи, общались с ней во время ее труда, учебы, отдыха; более половины дней в году находились в командировках по стране. Глубокий след и раздумья оставили у меня вечерние и ночные бдения вместе с сотнями молодых людей в Политехническом музее и у памятника В. Маяковскому в Москве во время выступлений тогда набирающих популярность поэтов Е. Евтушенко, Р. Рождественского, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной. В комсомольских отрядах народных дружинников мы выходили в рейды для борьбы с нарушителями правопорядка. Хотя в те годы даже невозможно было представить сегодняшнего разгула этих правонарушений. Работая затем в молодежном туризме, мог из уст гостей нашей страны не раз услышать: «Самое главное впечатление от СССР – это возможность без боязни бродить по ночным улицам Москвы, о чем у себя на родине мы давно забыли». Наш долг состоял в том, чтобы заметить и поддержать усердие и все новое, что рождала инициатива комитетов комсомола. Во время командировки в Омскую область меня познакомили с опытом спортивной работы на селе. Я побывал в районах, в которых за последние годы прошли областные спартакиады сельской молодежи, венчающие эти старты в коллективах; увидел добротные по тому времени стадионы, спортзалы, спортивные площадки, лыжные трассы. Каждый год столица этого сельского праздника менялась, оставляя после себя комплекс сооружений. Важно, что средства не распылялись, на их проведение объединялись деньги областного и местного бюджетов. По этому же принципу работали в районах. И за последние десяток лет массовый спорт на селе получил добротную базу. А за всем этим стояла, как я имел возможность убедиться, продуманная работа обкома и комитетов комсомола, поддержанная партийными и советскими органами, умело мобилизующими молодежь для участия в их строительстве и организующими спортивно-оздоровительную работу в сельских ячейках. Впечатлениями об увиденном я поделился в Москве с товарищами, предполагая, что этот опыт следует поддержать в ЦК ВЛКСМ. Сказанное по этому поводу Н.П. Соловьевым умерило мой пыл: – Ну что ты там увидел особенного, рассыпаешься в комплиментах? Ведь из того, что ты рассказал, я могу подготовить записку, в которой обосную, что комсомольских руководителей области необходимо с работы снять. Видя мое недоумение, он пояснил: – Ведь всего-то пока лишь треть районов получили эту базу. А остальные?.. Значит, обком не сумел возглавить порыв молодежи; значит, сидят там безынициативные чинуши, работающие строго от сих и до сих. И после небольшой паузы зло продолжил, уже полностью войдя в роль: – Видите ли, у них пятилетка!.. И дальше за пределы этих планов они не могут отступить? Не знаю, что побудило моего товарища (видимо, все же решил сбить спесь с восторженного новичка), но он своими сомнениями опередил мой доклад секретарю ЦК ВЛКСМ. Так и остался бы в архивах отдела порыв восторженного проверяющего. Но в эти дни я оказался в Отделе оргпартработы ЦК КПСС у одного из его руководителей Е.З. Разумова. Он до этого работал в Кемеровской области редактором газеты «Кузбасс», а затем секретарем обкома партии. В откровенном разговоре после совещания я рассказал ему о своей работе на новом месте, поделился впечатлениями от поездки в Омскую область. Человек большого аналитического ума и знаний работы партийного аппарата, он проявил интерес к рассказанному мной. Он сказал: «А давай-ка об этом опыте расскажем в партийной печати». При этом позвонил в редакцию журнала «Коммунист». Так и появилась в этом органе ЦК КПСС моя статья с размышлениями о развитии спорта на селе на основе опыта омичей. И думаю, что опыт спортивного строительства на селе, поддержанный партийной печатью, заинтересовал многих в стране. В Алтайском крае, Пензенской, Оренбургской областях мне пришлось убедиться в этом. А практика проведения сельских спортивных игр и фестивалей рабочего спорта жива и поныне. Учиться у Лэй-Фэна В Советском Союзе в работе с кадрами существовала отлаженная годами система. Руководитель любого ранга был на виду у людей. Даже будучи назначенным, он обязательно избирался в Советы депутатов трудящихся, партийные комитеты, а это значит, его отношение к людям и деловые качества получали систематическую оценку результатами голосования. И часто зарвавшемуся демагогу или выскочке опущенные бюллетени товарищей напоминали об этом. Резервом руководящих кадров был комсомол. Работа в его аппарате давала молодым людям возможность проявить себя. И после этого они часто выдвигались в партийные и советские аппараты, профсоюзы, в промышленность и сельское хозяйство. Как правило, уже с районного и городского звена руководители комсомола входили в составы партийных комитетов, избирались в депутаты и руководящие органы общественных организаций. Этим актом комсомольский вожак становился в ряд людей, отвечающих за результаты работы района и города; был в курсе проблем их и мог активно, пользуясь трибуной и влиянием, защищать интересы молодежи. Руководители комсомола областного, краевого и республиканского уровней привлекались уже к общественно-политической жизни страны. Они избирались в Советы депутатов трудящихся, вплоть до Верховных Советов республик и СССР, становились участниками важнейших политических событий. Так я, первый секретарь Кемеровского обкома комсомола, оказался делегатом XXIII съезда КПСС, участником Пленума ЦК КПСС. Вспомнить об этом пленуме мне пришлось во время недавней встречи с китайскими товарищами, перебирая, как драгоценные зерна, те давние дни, когда ковалась наша дружба, когда в прессе, по радио, с экранов кинотеатров звучало: «Русский с китайцем – братья навек!», когда о Китае и его славных боях нам напоминал страстный призыв В. Маяковского: Давайте, китайцы , вместе с Китаем С империалистами счеты сквитаем. С этими друзьями – талантливыми и успешными – в студенческие годы мы учились в одних аудиториях (за один год они изучили русский язык); в общежитиях вместе разделяли скудный послевоенный московский быт; вместе шагали по брусчатке Красной площади, приветствуя на трибуне «вождя народов» товарища И.В. Сталина. А тот Пленум ЦК КПСС обрушил на нас лавину злых слов и примеров, требующих, забыв о прошлом, клеймить позором наших старых и добрых друзей. К тому времени отношения между нашими странами и прежде всего – между КПСС и КПК резко ухудшились. Дело доходило до военных столкновений на границе. А в Китае царил разгул «демократии», бесчинствовали отряды молодых людей, так называемых хунвейбинов, громивших партийные комитеты, унижающих кадры, прошедшие горнило китайской революции. Все это делалось «по заветам великого кормчего Мао Цзэ-Дуна». Красная книжечка с его цитатами была путеводной в руках молодежи, обновляющей историю своей страны. В пятичасовом докладе на Пленуме ЦК КПСС Н.С. Хрущев клеймил «клику Мао Цзэ-Дуна», призывал партию осудить его культ. Странные в то время были пленумы ЦК КПСС. В Кремлевский Дворец съездов со всей страны приглашались партийные, советские, хозяйственные лидеры – около 5 тысяч человек. Слушали эмоциональный доклад-импровизацию (без чтения текста), чтобы затем услышать заверения партийной элиты, которые можно выразить словами: «Не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!». Ведь главным в коммунистическом движении после Сталина стал признаваться Мао Цзэ-Дун. Дальше такие деяния продолжались на всех уровнях на местах. Наш первый секретарь Кемеровского обкома КПСС Л.И. Лубенников специально возвращался из Москвы поездом, чтобы за время пути подготовиться к докладу. Подражая московскому лидеру, он тоже в течение пяти часов импровизировал на трибуне. Снова заверения верности от партийной организации области. В этой говорильне уже не имели значения поднятые на Пленуме ЦК КПСС очень важные и необходимые для страны вопросы развития химической промышленности (а именно этот вопрос стоял главным в повестке). Осталось лишь воспоминание о том, что с гордостью провозглашалась потом уточняющая В.И. Ленина формула: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» – с добавлением «и химизация народного хозяйства». Накануне пленума мне позвонили из обкома партии: – Борис, тебе надо выступить на пленуме. – Хорошо, – подтвердил я, – ведь у нас много проблем на ударных стройках химии. Мы готовим выступление. – Нет, – сказал звонивший, – тебе надо выступить по вопросу о взаимоотношениях с Компартией Китая. З.В. Кузьмина, секретарь обкома партии, назвала тебя. Мы в комсомоле знали о бурной деятельности хунвейбинов, сталкивались с их закидонами во время международных встреч, читали верноподданнические «упражнения», распространяемые среди молодежи под лозунгом: «Учиться у Лэй-Фэна» – молодого рабочего, поэта, живущего и работающего так, как он писал об этом в своих стихах. К примеру: С утра сегодня дождик лил, Но для меня он не был — Ведь Мао – наш Великий вождь, Как солнце, светит с неба. Пусть мяса нет, пусть хлеба нет, Пусть я больной, усталый — Я сыт и счастлив: есть портрет, Со мной Великий Мао. Об этих стихах, впечатлениях от разнузданной работы китайских молодежных лидеров на прошедшем накануне в Москве Всемирном форуме молодежи, свидетельствующем об их стремлении расколоть единство антиимпериалистических сил, что уже привело к созданию целого ряда «шумных левацких» молодежных союзов; о работе обкома комсомола по подготовке молодежных туристических групп и внимании к этой работе партийных комитетов – обо всем этом сказал я в своем выступлении. Оно получило активную поддержку. З.В. Кузьмина не преминула сказать: – Комсомольцы всегда найдут что-то оригинальное. А это было слово по делу, выходящее за рамки звучащих «осуждаем… и поддерживаем…»

Конец ознакомительного фрагмента.