У Володи Хрулева было любимое заведение – клуб со странным восточным названием «Бача». Он приходил сюда каждый субботний вечер, считая, что верность традициям есть хорошее качество для мужчины, да и просто жалея времени на поиск чего-то нового. Те жалкие сутки, что давались курсанту Хрулеву, только на бумаге выглядели как целых 24 часа, а в действительности пролетали словно пуля на учениях. Здесь его устраивало все – уровень обслуживания, комфорт, цены и конечно контингент, который и был всегдашней целью визита. Пара бокалов виски с колой, кальян – и глаз Володи уже блестит нежной поволокой, привлекая к себе юных и не очень представительниц прекрасного пола.

С первыми Володе нравится до поры – особенно, если выясняется, что фемина девственна, дабы открыть для нее дверь в мир наслаждений. Но юные все приставучие, так что с ней приходится расставаться едва ли не в первый же вечер. Иное дело дамы в возрасте – все умеют, ничего особо не просят и, главное, никогда ни в чем не отказывают. Что до любви, то сердце Володи давным-давно было похищено и разбито одноклассницей, о которой молодой человек до сих пор временами плачет по ночам в подушку, и потому открывать его для кого-то другого он не спешил, в упор не видя достойных и считая всех лишь инструментами для своего удовольствия или своей выгоды. Юношеский же организм требовал своего – и потому каждые выходные проходили у Володи под знаком бурного секса без обязательств.

Иногда он начинался прямо в туалете клуба (если было невтерпеж), иногда они отправлялись к его спутнице, а иногда, когда в его квартиру более ушлый товарищ не успевал приводить свою подругу, то к нему. Утром он предпочитал оставаться один – и чаще всего желания его и его спутниц совпадали. Одевшись, он отправлялся погулять, подышать свежим столичным воздухом, отобедать, разогнать похмелье. Если оставалось время и удавалось быстренько «перепихнуться» с какой-нибудь из вечерних подруг, то не упускал такой возможности. Иногда компанию ему составляли его товарищи – по обоюдному согласию, они могли присоединиться к нему и с вечера, и тогда он на паре бокалов виски, понятно, не останавливался. Тогда дело могло закончиться и групповым сексом, и чем-то более веселым, чем алкоголь и больше похожим на зимние осадки в виде снега – и цветом, и формой, и скоростью, с которой они тают в большой компании. Впрочем, так было не всегда.

Сегодняшний вечер Володя и его друзья проводили в разных местах – несколько его приятелей, включая Щербакова и Заура, отправились покорять какой-то мегадорогой ресторан, в то время, как он снова почтил присутствием «Бачу». Как-то раз, заинтересовавшись происхождением слова, он решил навести справки – и выяснил, что в древности на Востоке им называли юношей для секса, служивших состоятельным мужчинам и женщинам. Последнее не очень расходилось с его жизненным кредо, и потому в этих злачных интерьерах он иногда отождествлял себя с самим заведением.

Сегодня было почти так же – несколько бокалов, спутница лет 30, жадная до секса и молодых парней, быстрый секс в туалете, долгие разговоры о ночных полетах, обещание как-нибудь взять с собой, сидение у нее дома на подоконнике неглиже с сигаретой, наполненной вместо табака зеленой полусинтетической смесью с жутким запахом и немного веселящим эффектом. Правда, уж очень резва кобылка оказалась в постели – поспасть курсанту ночью практически не пришлось.

Вернувшись утром домой, он рассчитывал немного отдохнуть, но вышло слабо – товарищи по съему жилья сновали туда-сюда и во весь голос делились впечатлениями от вчерашних возлияний, мешая Володе окунуться в объятия Морфея. Так что голову от подушки он оторвал спустя два часа бессмысленных попыток уснуть. Она предательски болела и не располагала к прогулке в приподнятом настроении, как обычно в воскресенье. Выбора не было надо было лечить подобное подобным, а найти товарищей, как назло, оказалось делом непростым. Да и постельная партнерша не брала трубку, видимо, отдыхая после бурного отдыха с юным курсантом.

Вова сел на кровати, обняв голову руками. Сырцов упал рядом, сильно колыхнув спальное место и причинив Хрулеву дискомфорт.

–Хорош так трясти, башка раскалывается.

–Хреново, да?

–А ты как думаешь? После травы и вискаря всю ночь…

–Ну не только травы и вискаря…

–Ну да, ты проницателен как всегда. Яйца гудят как турбины у самолета, и трубку как назло никто не берет… А ты чего такой веселый? Сам-то под утро пришел, я слышал…

–А мы бухать идем.

–Кто-мы? Я, Щерба, еще пара человек.

–А ничего, что вечером обратно в училище?

–Фи, нам пофигу, Василенко с нами.

–Кто? Ты что несешь? – поверить в то, что строгий подполковник Василенко идет со студентами предаваться потреблению спиртных напитков в воскресенье, когда уже вечером все как штык должны быть на службе, да и военный патруль может заглянуть с внезапной проверкой, видавший виды Хрулев не мог.

–Алексей Михалыч.

–Да ладно? С какой радости?

–Не знаю, он нас еще вчера вечером пригласил. А тебе ничего не говорил?

–Я его вчера весь день не видел.

–Наверное, поэтому и не позвал. Вообще-то он к тебе неплохо относится, насколько я помню, так что непременно пригласил бы с нами…

–А куда вы идете-то?

–В баню какую-то в Ясенево, я сам толком не знаю. Только ведь еще кое-кто с нами идет… – заговорщицки подмигнул товарищу Сырцов.

–Кто?

–Есть у него две подруги весьма легкого поведения…

–У кого? У Василенко?

–Так точно. Вот он их с собой зовет.

–Это еще зачем?