Колька уже давно добежал до автобуса и теперь безуспешно штурмовал надежно запертую дверь, тщетно пытаясь пробиться на второй этаж, где удобно расположились иностранные туристы.

А я остановился на полпути, догадавшись, что через эту дверь в автобус не пробраться. Я решил перехватить того одиночку, по всей вероятности водителя, который осмелился покинуть пределы автобуса и теперь заседал где-нибудь неподалеку.

Хотя эта перспектива была довольно расплывчатой (водители таких автобусов наведывались в Союз часто и, наверняка, могли приобрести сувениры в любом другом месте), но я решил попытать счастья и тем самым доказать Кольке, что он не зря взял меня с собой. Поэтому я с надеждой вглядывался в придорожные кусты, за которыми исчез таинственный шоферюга.

Внезапно метрах в десяти от меня в кустах что-то зашевелилось. Я уставился туда, ожидая увидеть невысокого мужчину в серой куртке. Но это был не он. Злыми глазами на меня глядела оскаленная звериная морда. Я в испуге отшатнулся, а хищник выпрыгнул на дорогу и, оскалив пасть, приготовился к прыжку.

Это был огромный великолепный волк. Шерсть его лоснилась и переливалась в лучах солнца. Глаза, освещаемые багровым закатом, казалось горели голодным кровавым сиянием. Но ярче всего мне запомнились клыки, - ослепительно белые, они приковывали внимание, поражая своими размерами. Я, не в силах оторвать глаза от этого гипнотического взгляда, не двигался с места. А волк, издав зловещее рычание, сделал прыжок и понесся прямо на меня.

Я не успел даже повернуться, как он сбил меня с ног мощным ударом передних лап и впился клыками в мою неприкрытую ничем грудь. Боль от укуса пронзила все мое тело, а он отпрыгнул и, перескочив через меня, бросился в перед. Я упал лицом к автобусу и поэтому увидел, как волк, пролетев в двух шагах от Кольки, скрылся за кабиной. Кровавая пелена затопила мои глаза. Последнее, что я еще видел - это автобус, плавно тронувшийся с места и постепенно набирающий скорость...

... Очнулся я в незнакомом для себя месте, в котором постепенно узнал палату нашей сельской больницы. Все время смотреть на белый потолок с желто-серыми разводами, оставшимися после весеннего снеготаяния, было скучно, но едва я чуть-чуть шевелился, как жгучая боль снова просыпалась внутри меня, хотя она теперь была уже слабее, чем там, на дороге. Я предпочитал побольше спать, забывая на это время обо всем. Ничего не хотелось делать, единственным желанием было: лежать в полусне, не двигаясь, и думать о чем-нибудь отвлеченном.

Мать неотступно находилась рядом. Изредка заходили и другие. Оказалось, что в беспамятстве я провалялся трое суток. Но и теперь положение мое оставалось довольно неопределенным. Рана не хотела заживать, кроме того были сломаны два ребра.

Забежал перед отъездом в мореходку и Колька. Он молча остановился передо мной.

– Уезжаешь?
– чуть слышно спросил я, с трудом приподняв голову.

– Угу, - ответил Колька и замолк.

После этого мы долго смотрели друг на друга и оба молчали. Говорить было не о чем.

Я уже знал все подробности того вечера. Меня, потерявшего сознание от боли, оттащил с дороги Колька. На мое счастье мимо проезжал наш сельчанин Федор, живущий по соседству со мной. Увидев знакомых парней, он остановил свой "Москвич", загрузил меня с Колькой и доставил в больницу. Удар волчьих клыков надежно встретила грудная клетка, поэтому и обошлось все только двумя ребрами да обширной рваной раной. Если бы волк прыгнул чуть повыше и полоснул по горлу, то все было бы кончено прямо там, на дороге.

Через неделю, когда состояние мое стало заметно улучшаться, зашел председатель.

– Ну, воин, как живешь-дышишь?
– спросил он и, видя, что я пытаюсь сесть, поспешно добавил.
– Лежи, лежи.

– Да я ничего, Петр Иванович, я на поправку пошел, - вновь приняв горизонтальное положение, ответил я. Санитарка, стоявшая рядом с председателем, согласно закивала.

– Поймали его, Петр Иванович?
– с надеждой спросил я.

– Нет, - сокрушенно вздохнул он.
– Наши охотники все поля цепочкой прочесали, а уж тот лесок раз пять досконально проверили, - пусто. А собаки волка чуяли лишь от первых елок до дороги - больше нигде следа нет! Непонятно, откуда такой волчина взялся и куда потом девался. Волков то в наших местах почитай что с самой войны не видывали.

Постояв еще немного Петр Иванович попрощался и вышел из палаты. Но, когда он проходил мимо окон моей палаты, я снова услышал его голос. Председатель разговаривал с кем-то невидимым мне:

– ... Да нет, не следы. Самое странное, что волк посреди бела дня на дорогу вышел и на человека напал, а затем не потащил добычу за собой, а бросил и скрылся.

– Так может испугался волк?
– уже издалека донесся голос механизатора с МТС дяди Васи.

– Напасть не испугался, а тащить испугался, так что ли? Нет, не может быть такого. Вот, что странно. Не волчьи это повадки.

Глава вторая. Первые дни.

Серое, сумрачное небо и мелкий противный дождь, мокрые крыши и грязь, в неимоверных количествах налипшая на мои ботинки, - вот и все, что запомнилось мне в то прощальное утро, когда я покидал село. Мать проводила меня до автобуса и побежала на работу - картошку теперь убирали в любую погоду. А я, оказавшись не в очень уютном, зато сухом салоне автобуса, прильнул к окну, за которым раскинулась картина, видимая мною сотни, тысячи раз.

Невысокие одноэтажные дома, за исключением промтоварного магазина, имевшего на этаж больше, да дом культуры на взгорке, где каждую среду показывали кино, а по пятницам мигали огни дискотеки. А дальше только поля. Поля, уходившие в бесконечность. Унылые поля под хмурым осенним небом.