– Не откажись от чайку, майор, – налил кипятка из небольшого чайничка и кинул в него пакетик Михаил Семёныч.

– Чего отказываться. На улице холодно. Чаек, оно самое то.

– Крепче не держим, – улыбнулся участковый.

– Крепче стараемся не употреблять, – ответно улыбнулся, внутренне чертыхаясь, после вчерашней встречи с Разумовым, Кондрат.

– Оно и хорошо, – кивнул участковый. – А вы к нам по делу или так, мимо шли?

При всей казавшейся дружелюбности, Михаил Семёныч, внимательно смотрел на Кондрата и даже к чаю не прикасался. 

– По делу, – покрутил бокал в руках Леший и отодвинул его в сторону. – Ты вчера на пожар в Новославском выезжал?

– Я, – кивнул участковый. – Молодые в такое время спят.

Сидевший по правую руку его мальчишка поперхнулся чаем.

– Так вы ж сами сказали …

– Сказал, – бросил на него косой взгляд, Михаил Сёменыч. – Отдыхай, пока я здесь, – и снова обратился к Кондрату. – И так, что тебе знать нужно? 

– Проверку проводили?

– Да какая там проверка, – махнул рукой участковый. – Бытовое возгорание. Так и написали. Проводка неисправна. Бабуля в это время спала. По предварительному так ведется. А разбираться никто не станет. Сам знаешь. 

– Михаил Семёныч, то, что написано в бумажках, я и сам глянуть могу. И даже знаю, что написано будет и кем подтверждено. Ты мне свое мнение скажи.

Участковый вздохнул, он, наконец, взял свои бокал и отпил, потянулся за печенькой.

– Я не пожарник, но бабку убили, а уже после устроили замыкание, – печенька захрустела на зубах.

– Отчего так?

– Так лежала она у входа, места там мало, чтобы спать. Значит, стояла в проеме двери. Может, кого встречала, может, провожала. Это, как бы, во-первых. Дальше, мне вот интересно, что ей делать ночью в ларьке? Не молодая вроде, по ночным свиданкам бегать. И не бомжиха какая, своя квартира у неё имелась. Я с соседями, конечно, не для протокола, но побалакал. Газетчицу нашу вечерком видели возращающуюся с работы. Значит, потом она вернулась. Зачем? 

– Зачем?

Михаил Сёменыч, отпил из бокала и взялся за вторую печеньку.

– Тебе интересно, майор, ты и узнавай. А мне через две недели на пенсию. У меня по всем данным это бытовое возгорание, а бабулька нечаянно там оказалось. Дело я закрою. Сам кумекай. Если хочешь, переводи в отдел и работай. А я тянуть это дело буду все две недели, уйду, тогда и забирайте.

– Ты мне данные на неё запиши.

Участковый, вытер рука об руку, полез в стол, вытащил папку, достал листик и выписал на него данные старушки-газетчицы.

Кондрат, бумажку взял, кивнул участковому и поднялся.

Михаил Семёныч снова взялся за кружку, громко швыркнул.

– Майор, там если дело брать будешь, в нем только оговорочка, не хотелось нам все это раскручивать. Ненужное, пустое. Так вот, чуть дальше от места, визиточка была, чуть подпаленная, но пластик толстый, на ней данные. Может к делу оно не имеет отношения. Вот только я чувствую, что имеет. Визиточку, я подобрал, так, на всякий случай.

Участковый встал, прошел к шкафу у стены, немного порылся. Вернулся к Кондрату и протянул пластиковую карту.

На чуть потемневшем пластике хоть и были зауглены первые буквы, но точно угадывалось имя – Бадмаева Номин.

Черепец Любовь Тихоновна, продавщица из газетного киоска, проживала на улице Смирнова, буквально через дорогу от парка. Удобно, рядом.

Кондрат вывернул в квадрат девятиэтажек. Детская площадка была пуста. Да и кто выпустит детей в такую погоду на улицу. Дождь продолжал моросить. 

– Кондрат!

Леший обернулся.

Еши выскочил из машины и устремился к нему.

– Следишь?

– Не хочу пропустить отъезд.

– Я не поеду за Номин, – спокойно сказал Кондрат.

Еши пожал плечами.

– Может, и не поедешь. Но может, узнаешь, что у неё произошло. Мне, правда, нужно знать.

Кондрат остановился, поежился, и холодно сообщил пареньку:

– А мне, правда, не нужно знать, что там происходит с малознакомой мне Номин. И, вообще, ты, сколько её знаешь? Месяц, два. Уверен, что она не психическая?