– Стас не имеет никакого отношения к Катерине.

Эксперт загадочно улыбнулся.

– Он не имеет отношения ни к одному нормально рожденному существу, которое я знаю.

Кондрат замер.

– Как это?

– У него совершенно неизвестная ДНК.

– Как это?

Эксперт взял бутылку, разлил.

– Ну-у, как? Утверждать не берусь. Но Стас, биологическая машинка – овечка Долли в своем роде. Если это так, то понятно, отчего это дело быстро свернули и засекретили. Катерина привезла в Яндырь совершеннейшее биологическое открытие. Уж не знаю, но многое бы отдал, чтобы узнать, кто сотворил Стаса.

Леший откинулся на спинку дивана.

– Теперь начинает проясняться.

– Но и это не всё! – щёлкнул пальцами Митяй. – Слышал о твоём сумасшествии. Синий свет и бла, бла.

Кондрат вздохнул, сел оперевшись локтями о стол.

– Митяй, я если честно уже и сам… да… может и не было.

– Было, Леший, точно было.

Кондрат выпрямился, задумчиво посмотрел на эксперта. Молча, налил, протянул Митяю, оба разом подняли рюмки и выпили.

– Так вот, если закрыть глаза на полное здоровье одной и невообразимость второго, умерли они все же от сердечного приступа. И я готов был это подтвердить. Но начав проверять зрачки, был крайне удивлен. Они стали…

– Синими.

– Скорее нет, они замёрзли. Вместо зрачков у обоих был лед. Совершенный лед. Зрачки изменили структуру. Но это не всё, Кондрат. С уверенностью говорю, остановка произошла из-за резкого критического скачка температуры, но… притом, ничто больше кроме зрачков о скачке не говорит. Кожные покровы, внутренности, все соответствует смерти от вполне обычных признаков. В данной ситуации учитывая то, что я увидел, могу предположить совершенно фантастическую, но единственно вероятную вещь. Ребята погибли от нечто, проникшего в роговицу глаза и моментально снизившую температуру оного, что привело к сжатию кровеносных сосудов и нервных окончаний, из-за чего и произошла остановка сердца. И хотя это, совершенно, теоретически невозможно, но, по моему мнению, именно так и было. 

– Это могли быть наркотики, радиоактивный свет или газ? – задумчиво спросил Кондрат.

– Наркотики – навряд ли, свет может скорее обжечь, ожогов нет, а вот газ… Сейчас говорят о всяких разработках. Я не стану настаивать, но исходя из того, что и сам Стас – очень необычный, могу предположить… только предположить, что они убиты неким газом. 

– А может газ светиться?

Эксперт улыбнулся.

– В годы моей юности, – оскалил в улыбке зубы Митяй, который по возрасту был старше Лешего лет на десять не более, – мы с ребятами из медицинского, проводили один опыт, как раз о свечении газа, брали трубку…

– Стоп, Митяй, если одним словом.

Эксперт вздохнул, поправил очки, посмотрел на пустую рюмку, придвинул её ближе к Лешему.

– Да, газ может светиться.

– Какой из газов светит синим?

Эксперт вздохнул, взял рюмку, сам налил себе водки.

– Я думал об этом. Азот. А жидкий азот имеет эффект замораживания.

Кондрат потер ладони.

– Чисто теоретически, я мог увидеть свет от азота. И он же вызвал смерть Стаса в кабинете.

– Только чисто теоретически, – Митяй выпил, отставил рюмку. – Но ведь ты утверждал, видимое было живым.

Леший кивнул. 

– Мало того, он… оно дышало, оно дышало в меня. Я не просто слышал, я чувствовал его запах.

Митяй вдруг зевнул, посмотрел на Кондрата осоловело полупьяными глазами.

– Я разведу руками, Кондрат. Каждому свое, по вере и безверию дается. Видел ли ты то, что видел, понять можешь лишь сам.

– А если ничего не видел на самом деле?

– И такое может быть, но это уже клинически, – Митяй насмешливо улыбнулся.

После чего поднялся, немного пошатываясь, пригладил руками помявшийся халат. Леший взял в руки недопитую бутылку и направился с ней к шкафу, поставил, аккуратно прикрыл двери. Подошел к подоконнику, придвинул пепельницу.

– Странно всё это. Рассказал ты мне дивные вещи, спокойно так, с толком и расстановкой.

Митяй сунул руки в карманы белого халата, посмотрел на подкуривающего Кондрата.

– А что ты хочешь? Чтобы я волосы на себе рвал? Чтобы кричал от восторга? Или от ужаса? Брось, не впервой это. Случаи разные встречались. Ты работаешь в Первомайском пять лет, живешь в Яндыре всю жизнь, а много ли сам видел? Такого чтобы за душу, или до коликов ледяных? Пожалуй, ничего и не видел. А почему не видел? Потому что не хотим мы видеть. Копаться в чужих делах, замечать чьи-то проблемы. Зачем? Нам и так хорошо. Живем, работаем, роемся там чего-то в своей жизни, своих делишках. Главное, чтобы нас не коснулось. А вот когда нас касается, тогда и появляются и Стасы, и свет загадочный. Это всё от того, что случилось это с нами. Не с дядей с соседнего двора, которого потом в психушку, не с тетей, что строчит заяву за заявой, не-е. Это случилось с нами, вот тогда мы носом рыть начинаем, копаться, выяснять, – Митяй почесал затылок. – Ладно, философствование все это. Эх, Леший! Ну, да, я пойду.