– Уйди, Лукишна! – взревел Кузьма. – Он ответит за Марьюшку! – и оттолкнув Лукишну, наметился в светящийся синий потолок.

– Стойте! – старуха упала на колени. – Он не убивал твою Марью, – она, всхлипывая, зарыдала. – Он хотел спасти её!

Топор застыл к руках Кузьмы. Теперь рука очухавшегося Лешего легла на держащую, рукоятку ладонь кузнеца.

– Опусти, Кузьма. Дай ей сказать, – кузнец зло одёрнул руку. Нахмурился. Но тут, же на плечо легла белая ладонь с тонкими пальцами. – Кузьма, позволь ей сказать, – тихо попросила, едва выговаривая слова Номин.

– Он только что чуть не убил тебя!

– Он оборонялся! – кинулась в ноги девушки Лукишна. – Он же не убил. Он просто пытался остановить вас!

– Мне так не показалось, – хрипло произнёс, поднимаясь Еши.

– Да если б он хотел убить! – рыдала старуха. – Он бы убил, – и кинулась к Кондрату, схватила его за руку, судорожно затрясла её. – Послушайте меня, он никому зла не хочет. 

– И всё-таки он напал на нас, – недоверчиво проговорил Леший и покосился на потолок. – И это не в первый раз. В Яндыре он убил молодую женщину по имени Катерина и её знакомого Стаса, последнего, прямо в здании РОВД. Почти у меня на глазах…

– Почти… – вдохнула Лукишна, растирая по морщинистому лицу слезы и покачала головой. – Я вам все расскажу. Всё что знаю.

– Он заразил Севольное, – совсем тихо произнёс Кондрат, спиной чувствуя, как в немом вопросе уставились на него остальные.

– Это ещё не известно, заражено ли Севольное, – нахмурился Кузьма.

– Это точно известно.

– Кому? – Кузьма сощурил глаза.

– Мне, – развернулся и посмотрел в глаза кузнецу Кондрат. – Старуха, Ольга Марковна… она тоже…заражена.

– Так и знал, – прошипел Еши. – Все знали, что-то там не так. Когда ты вернулся, поняли. Все промолчали… а ты… почему ты не сказал?

– О чем сказать: как труп древней старухи пытался убить меня? Или о том, как я отрубил ей голову, а она поставила её на место? А может рассказать, что подпёр дом и поджёг его вместе с ней? О чем тебе в подробностях рассказать, Еши?

Бурят отступил, на побледневшем лице ярко выступили скулы.

– Всё так плохо?

Кондрат проглотил вставший в горле ком.

– Плохо. И если это распространится…

Лукишна вздохнула.

– Это сделал не харизмат. 

Кондрат посмотрел на старуху. Поднял свой пистолет, сунул в кобуру, прошёл за оружием Номин, покрутил его в руках и, вернувшись, отдал журналистке. Вытащил из рук кузнеца топорик.

– Это я пока подержу у себя, – и только тогда развернулся к Лукишне.

– Значит, вы знаете, что происходит в Севольном?

Она кивнула.

– И то, что произошло в Дивном, тоже знаете? И зачем он убил людей в Яндыре?

– Отчасти, он не разговаривает. Не может.

– Что значит, не может? Он нем? 

Старушка невесело усмехнулась.

– Идёмте, я расскажу всё что знаю. И может, вы, сможете помочь, и ему, и себе.

Она вышла в соседнюю дверь, за которой оказалась небольшая комнатка с диванчиком и парой кресел, всё старое, завезённое, видимо, в годы советской власти. Но вид имело новый, сидели на мягкой мебели, явно, редко. Посреди комнаты журнальный столик с водрузившемся на полированной поверхности чайным сервизом. 

– Здесь мы с ним и живём, – начала старушка, присаживаясь в кресло и указывая остальным на диванчик. Вздохнула и продолжила.

***

В тысяча восемьсот пятидесятом году, Яндырь вместе со всей областью, исчез с карт мира. Была Яндырская область и пропала. Именно в тот год она стала закрытой зоной. Нет, там не случился ядерный взрыв или выхлоп радиации, не было и химических заводов на её территории, и даже мелких бытовых предприятий не было. Мало кому известная, а после и вовсе известная очень суженному кругу лиц, Яндырская область стала – трансмагистральногалактической таможенной зоной. И тому предшествовала довольно дикая и странная история. 

Единственное, что было в Яндырской области развевающегося – мелкое НИИ, находящее вблизи деревни Дивное. Надо тут отметить, что собственно сотрудники института и образовывали деревеньку. Уже после в неё стали переселяться люди из близлежащих более мелких деревень, и вскоре Дивное стало довольно крупной точкой. НИИ переносить из общественного места не стали, дорого и нецелесообразно. Итак, на ладан дышал институт. Учёные в нем работали на голом патриотизме, с верой в светлое будущее и на благо родине. И скорее всего, данное заведение постигла бы точно такая же участь, как и все остальные, со временем оно бы заглохло, зачахло, молодёжь отказалась бы ехать к черту на кулички, НИИ попросту перестало бы существовать. Но вышло иначе.