Сердце выскакивало из груди, и наезжающий на меня тип чувствовал это. Я думал о том, что стоит дать лишь малюсенький шанс залезть к себе на шею, как лишенные моральных принципов мрази им воспользуются. Действовать нужно немедленно: плати либо бей...

Павой рукой я зафиксировал кисть на своей шее. Подсел и, перекинув руку через голову, сделал шаг назад. Ник оказался в классическом захвате с заломленной рукой. Люди белобрысого рыпнулись, но Ник остановил их понятой свободной ладонью:

– Я тебя умоляю, - он лыбился, не стесняясь желтых зубов.
– Не чуди, если не хочешь стать опущенным. Еще есть шанс всё исправить.

Я надавил. Костяшка мизинца сдвинулась вплотную к большому пальцу, имбецил перестал улыбаться, дернулся и вскрикнул от боли, но моя левая рука закрыла его вонючий рот.

Ник мычал мне в ладонь, пока офигевшие от увиденного бандюганы выстраивались полукругом. Моё внимание привлёк блик металла. Козёл в закатанных до колена штанах нёс ко мне заточенный предмет.

Нога взлетела в воздух, носок попал в нижнюю часть кисти, удар оказался достаточно сильным, чтобы выбить заточку и вскинуть руку бандита над собственной головой. Дальше я толкнул Ника на правую сторону, а в качестве поучительного момента прописал закатанным штанам размашистый лоу кик. Срубил мужика, будто ребёнка. Громоздкое тело упало на песок, подняв облачко пыли.

Быки дернулись все разом, я занял боевую стойку...

– Стоп!
– крикнул белобрысый и оторвал задницу от стола.

Бандиты замерли и уставились на главаря. Белобрысый высматривал что-то в будке надзирателей, а затем повернулся ко мне:

– Не туда ты полез, Мирон...

Я вернулся к заборчику, где стоял Патрик. Сотни глаз видели, что произошло и, похоже, я снова стал объектом всеобщего внимания. Патрик всячески старался сдержать эмоции и не показывать ликования, но вышло не очень:

– Красавчик!

– Боюсь, Патрик, что отыгрываться он будет на тебе, - я заглянул в округлившиеся глаза.
– Скажи свой номер телефона и выходи из Тизера сразу после прогулки. Я свяжусь с тобой в реале и дам знать, когда всё поуляжется. Может, этого козла выпустят или куда-нибудь переведут.

– Нет, - оборвал Патрик.
– Я тоже приму бой! Пусть только рыпнется, сука!

За время прогулки ко мне больше никто не подходил. В один миг я перестал быть интересен паразитам, пытающимся нажиться за чужой счёт. Можно ли назвать это успехом? Посмотрим.

Делать во дворе было особо нечего. Из развлечений: турники, шахматы, карты, какая-то игра с отметками на песке, пинг-понг и издевательства над слабыми. Качки у турников стебали свою жертву словесно. Дед-шахматист и его прихвостни заставили какого-то паренька снять майку и записывать совершенные ходы ручкой на животе. Кавказцы бросали друг другу отнятый у заключенного тапок. И лишь банда белобрысого замерла и о чём-то перешёптывалась.

Нас сводили на обед, накормили картофельным супом и гречкой. Прогулка закончилась в четыре. На протяжении всего дня Патрик следовал за мной будто тень и отделился лишь возле входа в камеру.

– Мирон-Мирон, - пробубнил Картон, после того как дверь в камеру закрылась.
– Зря я тебе сказал, что вопрос можно решить силой. Один на один или против отбившейся кучки ноунеймов - да, но не против белобрысого же!

– Что не так?

– Ты стал врагом номер один и не жди, что они тебя простят.

В семь часов вечера на четвёртый этаж поднялся охранник и, глядя в листок бумаги, выкрикивал предлагаемые на следующий день работы:

– Помощь в прачечной - четыре человека! Складирование и колка дров - шесть человек! Уборка - четырнадцать человек! Помощь на кухне - четыре человека!

Желающие поработать должны высунуть из камеры руки. Охранник запишет номера и на следующий день вместо прогулки во дворе, заключенные пойдут на работы. Я не спешил. Белобрысый и Ник подумали бы, что я ушёл на работу, потому что испугался. По сути, так оно и было, но показывать слабость нельзя.

В соседней камере всё было тихо. Охранник объявил «отбой», а Ник так ни разу и не подогрел толпу своими унижающими Патрика выкриками. Неужели я ошибся? Может они не собирались мстить? Я показал свою силу и доказал, что не готов лизать чьи-то...

– Ты совсем охерел, урод!
– крикнул Ник.

– ОТВАЛИ!
– голос Патрика звучал уверенно.

За стенкой завязалась потасовка. Тюрьма быстро всё поняла и принялась шуметь, приветствуя начало вечернего шоу. Я прислушивался к ударам, хлопкам и стонам, пытаясь понять кто завладел преимуществом. Однако секунд через тридцать возня перестала быть похожей на сражение, а казарму раз за разом наполняли крики Патрика. Тишина наступила через десять минут, Ник подал голос: