Мы оказались в квартале Гринвич-Виллидж, или «Деревне», на Бликер-стрит. И увидели битников – ребят в беретах, сидевших на тротуаре, которые играли на барабанах бонго. Не знаю, что они там курили, но пахло как-то странно. Мы сидели в открытых кафе и были в восторге от происходящего.

Через год мы снова посетили этот город. Мать моего друга Ларри родом из Бруклина, так что его семья регулярно ездила туда и обратно, и его старшая сестра Линн подсказала нам, куда нужно зайти. В нашем понимании она была суперпродвинутой, и она взяла нас под свое крыло, даже позволила нам спать на ее диване.

Старший брат Джона Шинглера, искушенный Роб, жил на Манхэттене, на пересечении Второй авеню и 84-й улицы, и нам хотелось потусоваться с ним, потому что он олицетворял собой то, что может случиться с нами, если когда-нибудь выберемся из Элмайры. В то время как Джон отращивал козлиную бородку, а Ларри носил очки в проволочной оправе и бакенбарды в стиле Джона Леннона, у меня все еще сохранялись детские черты лица.

– Роб, пойдем потусим, – сказал его младший брат.

Роб посмотрел на меня.

– Нет, я на самом деле…

Он не хотел оказаться в обществе опрятного мальчика-коротышки, на вид совсем подростка. Я мог ослабить их крутизну.

Так что мы направились в Деревню без него. В клубе на Бликер-Стрит играла рок-группа Velvet Underground. Мы купили билеты и сели за круглый стол, ожидая начала представления. Раньше я не был на шоу. Посмотрев меню, обнаружил, что кока-кола стоила полтора доллара за стакан. Там, откуда я приехал, кола стоит четверть этой суммы. Когда подошел официант, я отказался.

– Нет, – сказал он мне, – у вас должен быть напиток.

Я тянул эту колу всю ночь.

Когда открыли бордовый бархатный занавес, осветили сцену и выступление началось, меня охватил озноб. Музыканты стояли спиной к аудитории, и с первыми аккордами музыки они все развернулись в унисон. Итак, это был рок-н-ролл – «качайся и крутись»! Какая сила! Музыка лилась громко, возбуждающе, безостановочно. Раньше я слушал музыку по радио, и у меня были любимые записи, но никто не рассказал мне о разнице между звучанием на виниле и живым исполнением, когда профессиональная группа играет в трех метрах от тебя. Мой мир буквально пошатнулся!

Не хотелось покидать Бликер-Стрит. Никогда. Хотелось тусоваться и нежиться в энергии, стать частью этой атмосферы. У меня пропал всякий интерес возвращаться в Элмайру. И все же мне пришлось вернуться, чтобы окончить старшую школу.

И вот мы снова оказались в этом городе. Прошел всего год, но я уже не был прежним ребенком. Мы направились прямо к площади Святого Марка в Ист-Виллидж, одному из центров покупки товаров контркультуры в Нью-Йорке.

Для меня площадь Святого Марка на пересечении Второй и Третьей авеню была центром Вселенной. Концертный зал рок-музыки «Филмор-Ист» находился в двух кварталах. Именно там Джими Хендрикс, Grateful Dead, The Byrds, The Who, Steppenwolf, Jethro Tull – группы, которые мы почитали, но могли лишь мечтать увидеть вживую – выступали каждую ночь. Улицу заполонили люди, похожие на музыкантов. Битников больше не было, в Нью-Йорке царили хиппи. С чего бы начать? Кузен Ларри, Сэм Уорцел, владевший магазином детской одежды в Нижнем Ист-Сайде, был в курсе дела и предложил зайти в магазин под названием Limbo («Чистилище». – Прим. пер.).

Мы поднялись по металлической лестнице дома 4 на площади Святого Марка и вошли в длинную, широкую комнату на парадном втором этаже кирпичного дома, которым в 1830-х годах владел сын Александра Гамильтона, одного из отцов-основателей США. Здесь стоял запах старой одежды, благовоний и мускуса. Из колонки доносился психоделический рок. За прилавком оказался один из владельцев магазина, мужчина лет пятидесяти по имени Фред Биллингсли. Зазвонил телефон, и он ответил резким голосом: «Чистилище!» Люди нашего возраста выстроились в очередь у кассы. Марти Фридман, джентльмен с более мягким голосом и совладелец магазина, стоял на противоположной стороне помещения, позади старомодных, с деревянной отделкой, стеклянных витрин с рубашками и блузками всех моделей и цветов. Сложенные брюки лежали на полках, а черные кожаные полупальто, мотоциклетные куртки, замшевые жилеты с бахромой, фиолетовые сапоги из змеиной кожи и изумрудно-зеленые бархатные жакеты теснились на круглых стойках в задней части комнаты. Там действительно приходилось лавировать. Красочные футболки на вешалках гирляндой свисали с потолка. Там были шарфы, и рваные джинсы, и модные вещицы хиппи в самых безумных проявлениях. Парни и девушки примеряли все это, обсуждая друг с другом, как это смотрится, и принимая важные решения. Там была одна сотрудница, девушка, похожая на цыганку, по имени Ангел, с большими серьгами и банданой на волосах. На ней вся эта одежда выглядела идеально; наверное, это самая прикольная личность, какую я видел в своей жизни.

Я был на небесах. Мы спросили, нет ли каких-либо запасов, которые можно купить.

– Джинсы-колокола. Знаете, их много.

Limbo закупал от двухсот до трехсот пар джинсов каждый месяц у ковбоев на западном и юго-западном родео, которые потом они украшали вышивкой и кожаными заплатами и продавали втридорога. Однако из-за размера одежды они обычно не могли продать восемьдесят процентов товаров.

– Конечно, – сказали они нам. – Вы можете купить шесть сотен пар, по два бакса за штуку.

У нас не было таких денег. Двести долларов – однодневная выручка от продажи свеч, ладана, бижутерии и двадцати пар джинсов – это все, чем мы располагали. Мы срочно позвонили Сэмми, кузену Ларри, который одолжил нам еще двести долларов. Разукрашенные западные джинсы были вне нашего ценового диапазона, но мы купили брюки-клеш из вельвета, твила, шерсти и хлопка, в полоску, в клетку и с узором тартан [27] . Реальный ассортимент. Мы постарались охватить весь диапазон размеров, начиная от 26-го и до 36-го размера. Забили восемьдесят пар штанов по пять долларов за штуку в заднюю часть автомобиля и умчались обратно на север штата, чтобы продать их по одиннадцать долларов. Лу Пэл гордился бы мной.