Шрифт:
В чувство меня привёл не сильный, но вполне ощутимый пинок в рёбра. Инстинктивно свернувшись в комок, я раскрыл глаза. Надо мной стоял заросший бородой по глаза тип крепкого телосложения. Его одежда выглядела странновато, хотя её крой был вполне привычным – кожаная куртка, штаны из плотной ткани, похожей на джинсовую, высокие ботинки. А вот на его груди висело нечто странное, но достаточно устрашающее. Рассудив, что это оружие, я, всё ещё лёжа на боку, попробовал поднять руки и вслух произнёс:
– Сдаюсь.
Мужчина снова что-то произнёс, но я по-прежнему не понимал ни слова, даже интонации его голоса казались чуждыми, непривычными. Впрочем, с иностранцами так бывает.
– Ничего не понимаю, – честно сказал я. – У вас будет что-нибудь пожевать? Хоть сухарик?
Очередная непонятная фраза, за которой последовал пинок в бедро. Может, он приказывает мне встать? Да, скорее всего. Плевать, пусть он окажется хоть работорговцем, только бы покормил. Я попытался встать, но сил не осталось совершенно. Не говоря ещё и о боли в ступне.
– Не могу, – пробормотал я. – Нога, – я указал на повреждённую ступлю.
Бородатый внимательно осмотрел место, куда я указывал, подёргал головой и снова подтолкнул меня ногой, на этот раз куда мягче.
Тяжело вздохнув, я с огромным трудом встал на четвереньки, но подняться на ноги сил у меня не осталось. Кажется, незнакомец наконец это понял. Он помог мне встать и недвусмысленно подставил правое плечо, на которое я с удовольствием опёрся. Бородач что-то буркнул, и иы медленно заковыляли вперёд. Уже после второго десятка шагов нежданный спаситель практически тащил меня на себе, чем я бессовестно пользовался. Всё-таки неделя голодовки истощила меня, и не только в физическом плане, но и моральном тоже. Я готов был разрыдаться от счастья и, пуская слюни, упасть в колени своему избавителю. Ещё бы чего-нибудь пожевать…
К счастью, идти пришлось недолго. Мы добрели до очередного разрушенного бункера, за которым на небольшой высоте висел...
– Дирижабль, – пробормотал я. – Мать его, дирижабль... Вокруг разрушенные боевые машины, роботы, а тут дирижабль...
Бородатый что-то пробурчал и резким движением забросил меня на закорки. Мои конечности безвольно болтались, как у марионетки, которой обрезали нитки. К дирижаблю мы поворачивать не стали. Мой спаситель прошёл вдоль полуразрушенной стены бункера и бесцеремонно забросил меня в дверной проём.
Глухо охнув, я грохнулся на жестяной пол и остался лежать. Остатки сил, которых пару минут назад едва хватило только на то, чтобы подняться на четвереньки, совершенно покинули меня. Случись со мной такое вчера… даже не хочу думать. Я дошёл. Нашёл людей. Пока это главное.
Рядом послышались голоса, мужские и женские. Кто-то принялся трясти меня за плечи, тискать, и каждое прикосновение отдавалось болью. Я, глухо постанывая, пытался вырваться, но без какого либо толка.
Наконец, меня подняли на руки и куда-то понесли. Спустя ещё какое-то время меня положили на что-то мягкое. Мягкое относительно жестяного пола, конечно. Мою голову крепко ухватили небольшие ладони, тряхнули.
Я открыл глаза. И буквально утонул в огромных глазах неестественного, лиственно-зелёного цвета. Я вздрогнул, замычал, стараясь вырваться, но всё было бесполезно. В мои уши начали проникать слова, одна фраза. Она повторялась и повторялась, вводя меня в транс.
– ... послушай меня, усни... – различил я, прежде чем отрубился.
Глава третья
Ныла буквально каждая клетка моего истерзанного тела, но куда сильнее, чем даже боль, я ощущал голод.
Раскрыв глаза, я сначала не понял, где нахожусь. На моё тело было наброшено тонкое одеяло, под головой лежала подушка. Но я явно не у себя дома. В царящей в помещении полутьме угадывалось запустение. Железные стены и потолок не украшало ничего, кроме пятен ржавчины и клочков паутины, а сама комнатка была настолько маленькой, что моя кровать занимала почти половину помещения. Повернув голову набок, я увидел небольшой столик и ничем не укрытую железную же кровать. Один сплошной металл...
Вспомнив, где нахожусь и как здесь оказался, резко сел, но мою левую половину головы пронзила такая дикая боль, что я с тихим мычанием снова повалился на кровать. Когда боль немного утихла, я предпринял вторую попытку сесть, на этот раз действуя куда осторожней. Перед глазами летали серые мухи, к горлу подступала тошнота, но, в конце концов, я принял сидячее положение.
– Твою мать, – прошептал я вслух, чтобы разбавить давящую тишину, царящую в каморке. – Почему башка-то так болит?
Мне, конечно же, никто не ответил. Тяжело вздохнув, я укутался в одеяло. Моё тело с трудом повиновалось, я едва двигался от слабости. Как муха, угодившая в мёд. Или куда похуже. Но о слабости или том, где я в конце-концов очутился, пока можно не думать. Я жив – и пока это самое главное.
О том, что я совершенно не знаю, какая судьба меня ждёт, и куда делись люди, нашедшие меня, тоже пока лучше не размышлять, не за чем изматывать себя попусту. Если они подобрали меня, а потом бросили, улетев на своём дирижабле, я не буду их винить. В любом случае, сейчас я в лучшем положении, чем раньше. За жизнь надо цепляться, никогда не надо её отпускать. Несколько дней назад я оказался непонятно где, но справился с паникой и испугом и пошёл на поиски спасения. Когда я умирал от жажды, начался спасительный дождь. Я почти сдался, готовясь умереть от голода и слабости, проткнул себе ногу, однако меня подобрали и притащили сюда. Пусть это лишь продлит мою агонию, но у меня снова появился шанс, и чем дольше я живу, тем больше вероятность того, что случится очередное чудо.