И когда мы дошли до последнего, оказалось, что Валя в детстве бывала летом у своей тети, которая жила от нас через три дома. Я тетю Лушу прекрасно помнила, так как они дружили с моей мамой, а потом мы вспомнили с Валей, что играли вместе, ходили на пруд, рвали в колхозном саду черешню.

Мы вспомнили всех подруг и мальчишек, которые в детстве дергали нас за косы и мешали играть в классики.

Валя уехала в Тольятти сразу после школы, я всю жизнь прожила на Кавказе, а все-таки мы встретились.

Почему именно ее ко мне подселили? Думаю, что это не случайно. Хотя уверена, что если бы подселили кого-нибудь другого, мы все равно нашли бы общих знакомых.

Теперь мы с Валей видимся каждый год, так как она приезжает сначала ежегодно в санаторий, а потом к нам.

Мой брат, Ваня, был старше меня на 17 лет. В 1968 году после окончания института он вместе с женой и сыном уехал покорять Сибирь. Работал Ваня инженером на Братском алюминиевом заводе. Почти каждый год они приезжали в отпуск домой. Но мама все равно очень скучала по ним и просила меня писать почаще письма. Я писала под мамину диктовку, так как она была безграмотная. Мама диктовала долго, рассказывая любимому сыну обо всем. Бывало, я исписывала двойной тетрадный листок, а мама все диктовала.

Потом мы с ней запечатывали письмо в конверт АВИА, и письмо летело самолетом к Ване (так думала мама).

В ответ сын тоже присылал подробные письма, рассказывая о Сибири, о городе Братске, о семье, о работе. Так что читать мне приходилось долго, иногда по несколько раз.

Однажды (мне было тогда 13 лет) мама, получив письмо из Братска, попросила меня написать ответ. Я пообещала ей, что напишу сама и сразу же отнесу на почту. Меня ждала подруга, мы собирались с ней гулять. Я вырвала листок из тетради и написала буквально следующее: «Здравствуйте, Ваня, Лида и Олежек! У нас все хорошо. Мама не болеет, папа тоже. Папа работает, получил недавно зарплату, мне купили босоножки и платье. Я учусь хорошо. Вчера смотрела в клубе индийский фильм, много плакала. Погода у нас теплая, уже начинают распускаться листья на деревьях. У тети Любы, дяди Лени, Раи и Саши тоже все хорошо. До свидания. Целуем, мама, папа и я».

Письмо я старалась писать крупными буквами, но оно все равно заняло полстранички, я его повертела в руках, потом запечатала и отнесла на почту.

С подругой мы пошли в гости к нашей однокласснице, долго болтали на лавочке и к вечеру разошлись по домам.

Через две недели приходит письмо от Вани. Мама приготовилась слушать. Я распечатываю конверт и понимаю, что мне придется сейчас читать мое письмо. Брат только поменял имена и о погоде написал, что в Братске мороз.

Меня окатило холодом, тем самым, который был в Сибири, где жил мой брат. Я, конечно, не стала ничего придумывать и честно все рассказала маме. Она заплакала. Мама всегда плакала, когда ей было стыдно и обидно, в конкретном случае, за то, что я ее обманула.

Буквально на следующий день почтальон принес от Вани еще одно письмо. Оно было на двух страницах, а в конце письма брат обратился ко мне с вопросом, сделала ли я выводы.

Вывод я сделала на всю оставшуюся жизнь: никогда не отмахиваться от родных, выполнять их просьбы, быть внимательной и заботливой.

А еще я никогда не дарю ненужных подарков, всегда долго думаю, что бы подарить такое, что будет и полезно и радостно для родного человека. Этому меня тоже научил брат. Когда он приезжал в отпуск с женой, то привозил подарки всем только те, которые носились с удовольствием, которых ни у кого не было, которые обязательно нужны были в селе.

Вот такой жизненный урок преподнес мне брат.

Это случилось почти 40 лет назад. Я стала студенткой педагогического института в 1976 году, и с первого курса мы стали изучать не только педагогику, но и медицину, причем изучали не менее серьезно, чем педагогику. У нас преподавали кандидаты медицинских наук и практикующие врачи, которые часто водили нас по больницам, показывали своих больных и рассказывали о различных болезнях. Мы учились выполнять функцию медицинской сестры и выходили из института не только учителями, но и медсестрами с военным билетом.

Это было не первое наше посещение больницы. Я уже видела и 3-летнего ребенка, который опрокинул на себя чайник с кипятком, и парня в диабетической коме, которого при нас вытащили с того света, и мужчину с открытыми переломами обеих ног, и многое другое. Все эти случаи все больше утверждали меня в том, что врачом я никогда не смогла бы работать, так как была очень впечатлительной.

Но то, что я увидела в 4-й городской больнице летом 1977 года, навсегда осталось в моей памяти. Если бы я была художником, я бы и сейчас в деталях нарисовала и палату, и больного, и нас, студентов, которых привела преподавательница в эту палату, чтобы показать «смертельно больного раком человека». Это были последние слова, которые я слышала.

В палате царил полумрак, и в этом полумраке я разглядела кровать, которая стояла почему-то посередине. На кровати лежал труп. Это был мужчина, от которого остались кожа и кости. Костлявые руки были сложены крестом на изможденной волосатой груди, так как он был только наполовину прикрыт белой простыней. Глаза были закрыты, и, как мне показалось, он уже не дышал.

Страх сковал меня, и я помню, что преподавательница подталкивала нас к кровати с больным. Помню, что некоторые уже подошли очень близко, а я стояла в последнем ряду и не могла сдвинуться с места.