В перерывах между учебой, дежурствами и самоподготовкой курсанты строили новый забор вокруг «системы» (так мы называли училище). Технология строительства была незамысловатой. В строго размеченные, вырытые ямы втыкались и заливались бетоном готовые бетонные же столбы. Каждый столб имел пазы, в которые помещались деревянные трехметровые брусья – по высоте столбов. Готовые (стокилограммовые) щиты поднимались между брусьями в пазах и приколачивались к ним обыкновенными гвоздями. Несколько месяцев – и забор готов. Его покрасили в яркий зеленый цвет. И я бы сказал, что стало красивее, чем было. Только в старом заборе были дыры, дававшие путь к свободе, а в новом ничего подобного с ходу не наблюдалось. Ничего, со временем разобрались! Кто-то из курсантов сообразил, что щиты, приколоченные к брусьям в пазах, при определенных усилиях поднимаются вверх вместе с брусьями. Не все, конечно, а только те, где брусья попрямее, где сопротивление трения поменьше. Эти места, где «трение поменьше», знали все, кто интересовался возможностью отлучиться.

Так вот, как-то сидит наш комендант у себя в кабинете, в окно смотрит.

Свет выключен, вечер, время самоподготовки. Тем временем трое отважных подходят к третьему от угла щиту (там темно было, фонарь перегорел), приподнимают щит, подставляют приготовленный кусок доски сантиметров 80 и, согнувшись в три погибели, выскакивают на волю. Людей-то конкретных издалека не видно! Видно только, как заборный щит приподнимается и через 15 секунд падает на место. Для этого надо было просто выбить ногой подпорку. За забором железнодорожная насыпь. Вдоль нее прямо в город всего несколько сот метров. И по ней никто не ходит, удобно.

Комендант запоминает третий щит, снимает с вешалки плащ, не включая света, выходит и запирает кабинет. Проходит через КПП, прощается с дежурным и, вместо того чтобы идти домой, обходит вдоль забора «систему», заходит за угол, отсчитывает третий щит и ложится на плащик за железнодорожным полотном. Ждать приходится недолго. Забор приподнимается и три темные фигуры нарисовываются меньше, чем в десятке метров от коменданта. Он приподнимается, как для низкого старта, и громко и четко командует:

– Стой! Раз, два!

Замешательство? Это не то слово, каким можно охарактеризовать состояние трех разгильдяев второго курса штурманского факультета КВВМУ. Скорее – паника и катастрофа. Бежать бесполезно, догонит в несколько скачков. Бежать в разные стороны? Все равно хоть одного поймает, остальных вычислит. Понятное дело, что все из одной роты. Комендант чувствует моральное и физическое превосходство. Уже не так громко, вполголоса, командует:

– Ко мне. Ложись.

– Можно курить, – добавляет, – в кулачок.

За пять минут комендант подробно познакомился с первой тройкой залетчиков. Очередных самовольщиков ждать долго не пришлось – все вскоре повторилось с точностью, как под копирку, и через несколько минут к нему уже понуро шла вторая тройка. Только другого факультета. Дальше все было уныло и буднично:

– В колонну по одному – стройся! Шагом марш!

Через КПП виновные прошли мимо удивленного дежурного: мол, вроде товарищ комендант уходил домой – а это что за «культпоход». Пришли к рубке дежурного по училищу. Капитан выстроил всю великолепную шестерку перед рубкой, доложил обо всем, что нужно – и только тогда, сдав с рук на руки всю бригаду, с чувством выполненного перед Родиной долга убыл в расположение семьи.

КВВМУ, первый курс. Отучились первые полгода. Я спал на занятиях и на самоподготовке и в итоге завалил экзамен по спецэлектротехнике и электрооборудованию корабля. Все «академики» (двоечники), «олимпийцы» (не умеющие подтягиваться на перекладине, отжиматься от пола и выполнять нормативы по бегу), «политики» (кто попался в самоволке, опаздывал из увольнения, был пойман с запахом) в отпуск не отправлялись, а оставались в училище и готовились к пересдаче. То есть мели дворы, выполняли функции караульных и красили белой краской бордюры. Нас из 35-й роты осталось сидеть в отпуске 12 человек. Вечером, наподметавшись, накрасившись, после отбоя лежим, делаем вид, что спим. Прибыл дежурный по факультету, пересчитал по головам, убедился, что все в койках, ушел. Вдруг голос однокурсника Вовки Чуркина:

Конец ознакомительного фрагмента.