Мы с мамой слушали всё это как громом поражённые.

– Да знаю я, знаю, что вы скажете, – продолжал папа. – Мы же только по водохранилищу ходили на прогулочной яхточке. Ваш папа, видно, совсем того, в уме повредился. И это же опасно. И в итоге мы окажемся без гроша в кармане. Но я-то обо всём этом подумал. Даже о бабушке, между прочим. Мы ведь не насовсем уедем, так? Мы вернёмся, а она тут как тут, нас дожидается. Со здоровьем-то у неё всё в порядке.

Средства у нас имеются. Я всё рассчитал. Полгода у нас уйдёт на учёбу. В плавании мы пробудем год, может, полтора, – в общем, пока деньги не кончатся. Мы с вами всё сделаем по уму, всё заранее прикинем. Мама получит капитанскую лицензию. Ой, а я разве не сказал? Не сказал, нет? Мама у нас будет капитаном. Я буду старпомом и матросом, ты, Майкл, – юнгой, а Стелла… ну, Стелле быть корабельным котом. – Папа чуть не захлёбывался от восторга. – И мы как следует подучимся. Сходим несколько раз через Ла-Манш, а может, даже и в Ирландию. Чтобы яхта стала как член семьи. В ней сорок два фута [1] . Это «боумен» [2] , лучшая модель, лучший дизайн. Надёжнее не бывает. Всё схвачено. Полгода учимся – и махнём в кругосветку. Приключение всей жизни, а? Что скажете?

– Здо-ро-во! – выдохнул я. Потому что, ну правда же здорово.

– А я, значит, капитан? – спросила мама.

– Так точно, капитан, – рассмеялся папа и в шутку отдал ей честь.

– А что со школой? – не сдавалась мама.

– Я и об этом позаботился. Узнал в здешней школе что и как. Всё уже устроено. Возьмём с собой все учебники. Я его буду учить. И ты будешь его учить. Сам он тоже будет учиться. И помяни моё слово: два года в море ему больше дадут, чем вся учёба в его обезьяннике. Это уж я обещаю.

Мама отпила ещё чаю, а потом медленно кивнула.

– Ладно, – сказала она, и я заметил, что она улыбается. – Почему бы и нет? Давай тогда, вперёд. Покупай её. В смысле яхту.

– Я её уже купил, – ответил папа.

Конечно, то было чистое безумие. Папа с мамой это понимали, даже я это понимал. И когда я вспоминаю о принятом тогда решении, мне кажется, нас питала надежда, порождённая безнадёжностью.

Все нас отговаривали. Приехала бабушка и осталась ночевать на яхте. Сказала, что мы ведём себя глупо, опрометчиво и безответственно. Что её терзают предвестия и предчувствия. Айсберги, ураганы, пираты, киты, супертанкеры и волны-убийцы – она громоздила ужас на ужас в расчёте напугать меня и разубедить маму с папой. Со мной у неё всё получилось: я и правда испугался, хотя виду не подал. Бабушке было невдомёк, что все мы крепко-накрепко связаны общим помешательством. Мы собрались в кругосветку – и точка. Ничто в целом мире не могло нас остановить. Мы были как герои книжек. Мы отправлялись на поиски приключений.

И, надо сказать, всё шло приблизительно как папа и задумывал. Только вот учиться нам пришлось куда дольше. Вскоре мы усвоили, что сорокадвухфутовая яхта – это вам не прогулочная лодочка-переросток. Управляться с ней нужно совсем по-другому. Учил нас мореход из яхт-клуба – усатый дядька по имени Билл Паркер (мы его звали Билл-Прилипала, но не в глаза, разумеется). Он дважды огибал мыс Горн и дважды в одиночку пересекал Атлантику. А через Ла-Манш он ходил «чаще, чем ты ужинать садился, малец».

Если по-честному, никому из нас он не нравился. Тот ещё был надсмотрщик. Ко мне и Стелле он относился одинаково презрительно. Животных и детей он считал досадным неудобством, а на борту так и вовсе обузой. Так что я старался как можно меньше путаться у него под ногами, и Стелла тоже.

Но как бы то ни было, дело своё Билл-Прилипала знал. Когда он закончил учить нас и мама получила свою лицензию, мы чувствовали, что можем плыть на «Пегги Сью» на любой край света. Прилипала сумел внушить нам сдержанное почтение к морю, но в то же время вселил в нас уверенность, что мы справимся с его сюрпризами.

Да нет, если по правде, бывали моменты, когда я просто мертвел от ужаса. Мы с папой вместе мертвели, молча. Довольно сложно корчить из себя героя, когда над тобой нависает зелёная водяная стена футов в двадцать [3] , – это я быстро понял. Мы проваливались в такие ямищи, что думали, уже никогда не вынырнем. Но мы каждый раз выныривали, и чем больше мы катались вверх-вниз по волнам, чем больше боялись, тем увереннее мы делались – и в себе увереннее, и в яхте.

А что до мамы, то она хоть бы разочек вздрогнула. В самые опасные минуты мама вела «Пегги Сью» твёрдой рукой. Зато у мамы случались приступы морской болезни, а у нас с папой никогда. Поэтому счёт один – один.

Мы теперь жили впритык, бок о бок, и мало-помалу выяснилось, что родители – это нечто большее, чем просто мама с папой. Папа стал моим другом, товарищем по плаванию. Каждый из нас научился полагаться на другого. А мама… Я и не догадывался, на что она способна. Ну, в смысле я знал, что она дико упёртая, что не остановится, покуда не сделает дело. Но сейчас она без отдыха корпела чуть не круглые сутки над книгами и картами и освоила всё, что только можно. Да, мама была немножечко диктатор, но мы с папой, хоть и делали вид, что сопротивляемся, на самом деле ничуть не возражали. Она капитан. Она поведёт нас в кругосветку. И мы ни на секундочку в ней не сомневались. Мы ею гордились. Она была просто супер. И старпом с юнгой тоже были просто супер, касалось ли дело брашпиля [4] , штурвала или консервированной фасоли на камбузе.

Итак, 10 сентября 1987 года – я знаю точную дату, потому что прямо сейчас, когда я пишу, передо мной лежит открытый судовой журнал, – все укромные уголки и закутки на яхте заполнились запасами и провиантом, а мы приготовились поднять парус и устремиться навстречу нашему великому приключению. Наша одиссея началась.

Бабушка стояла на пристани, и на глазах у неё блестели слёзы. Перед самым отплытием она даже порывалась отправиться с нами. Очень уж ей хотелось побывать в Австралии и поглядеть на коал в дикой природе. А ещё проводить нас пришли друзья, Билл-Прилипала тоже явился, и Эдди Доддс с папой. Когда мы отдали швартовы, Эдди кинул мне футбольный мяч.