Пробудил меня ото сна клятый петух-глашатай, безжалостно тряся за плечо. Но стоило мне открыть один глаз, как пернатый человек в красных доспехах мигом отпрыгнул в сторону и достал из ножен красный кинжал, на что я вылупил глаза и придал им несравненный блеск наивности. Петух на это купился и, нехотя, убрал острую шпору, после чего ткнул пальцем в сторону моих штанов, лежащих на стуле, как и пять писем от Беатрис, к чтению которых я еще не приступал.

– Оставь меня, пернатый куроёб, - бессильно сказал я, сладко потягиваясь в кровати.

– Вставай, оруженосец. Тебя желает видеть Её милость, - перебил меня петух, заставив блеск наивности усилиться стократно.

– Меня? – переспросил я.

– Тебя, - подтвердил петух и добавил. – Немедля.

– Я спал всю ночь и все равно не выспался, - ответил я, зевая и стараясь выбить петуха из равновесия зевком, но пернатая сволочь выспалась куда лучше меня и поэтому на хитрость не повелась обрыдлым ликом.

– Твое право, - равнодушно бросил петух. – Тогда я со стражей вернусь и тебя доставят в цепях и избитым.

– Никшни, крикливая рожа, - грубо перебил его я и, вздохнув, поднялся с кровати, явив петуху свою мужественность. Пернатый смущенно отвернулся, пока я одеваюсь, и не мог увидеть, как я прячу за пазуху подаренный мавром кинжал. – Веди меня, мерзостное семя василиска, и пусть черти тебя в жопу покарают херами ледяными и вобью тебе туда с дюжину тухлых яиц.

Петух, будучи послушным слугой, отвел меня прямиком в тронный зал, где помимо сиятельного графа, все еще страдающего от жесточайшего похмелья и с мешками под глазами, находилась королева, герцог Блядская рожа, знакомый мне кастелян Жори и худенькая Софи, стоящая на две ступени ниже королевы. Остальных я не знал, да и знать не желал. Моя свобода и свобода сиятельного идиота, любящего свиной рубец, зависели от моего филигранного вранья.

– Знаешь ли ты, оруженосец, зачем тебя сюда вызвали? – манерно спросил герцог де Кант-Куи. Естественно знал, едрить его лысый и бородатый череп. Но ответил я по-другому.

– Никак нет, светлейший герцог. Как вы вчера велели, я передал господину ваш приказ, а после занялся чисткой оружья, доспехов, шатра от зловонных баребух, и готовкой луковой похлебки. А когда сиятельный граф ушел на встречу с вами, я спать лег, ибо устал и Морфей мне прямо в мозг свою пыльцу засыпал. Ваш петухан меня и разбудил. Неужели светлейший граф опять фонтаном рвоты кого-то обесчестил? Похлебка свежая была, я сам тому свидетель.

– Отвечай на вопросы, дитя, - подала голос королева, слабо улыбнувшись моим речам. Я тут же в нее влюбился, ибо голос у нее был под стать внешности. Красивый, вежливый и холодный. – Жизнь твоего господина зависит от ответов на них.

– Да, Ваша милость, - я поклонился королеве и обратил свой наивный взор на герцога Блядскую рожу. – Чистую правду я сказал. Именно так. И не иначе. Могу я узнать, в чем виновен светлейший граф?

– Он обвиняется в том, что замыслил страшное богохульство в отношении Её величества, - преувеличенно серьезно ответил герцог. – Он вознамерился отнять Её жизнь, оруженосец.

– Кто? Старый? – наивно удивился я.

– Он самый. Сиятельный, пока что, граф Арне де Дариан.

– Полно вам, милорд, - натужно рассмеялся я. – Господин и жизнь мухи отнять не сможет, ибо пока руку поднимет, запыхается и устанет, а потом с приступом ляжет и лужу под себя напустит.

– Вчера на турнире он не выглядел таким слабым, - сладко улыбнулся герцог, а мне захотелось харкнуть в его блядскую рожу всеми слюнями и соплями, что у меня были. – Шутка ли. Избить копьем сиятельного герцога де ла Поэра. Не каждому под силу это будет. Не иначе с Диаволом он в сговор вступил, аль с маврами проклятыми, что лишь раздор и смуту сеют. Что можете сказать в ответ, граф?

– Вы хам, милорд. И жабоёбный пидорас, - тяжело ответил рыцарь, а мне стало его жаль, ибо было видно, как ему плохо. Он посерел и осунулся на добрый десяток лет, а лиловые синяки на лице говорили о том, что стража его знатно попотчевала в темнице. Королева нехотя скрыла улыбку и кивнула, когда он поспешил извиниться. – Прошу прощения, Ваше величество. Мой разум погребен под толщей разочарования. Я, ваш слуга и верный друг, стою здесь на коленях и говорю лишь правду.

– У вас нашли в шатре яд, граф, - перебил его Блядская рожа, тряхнув щечками. – Этим ядом вы хотели убить Её величество.

– Я все сказал. Приму любую кару, - склонил голову рыцарь, а я покачал головой и поднялся с колен, не обращая внимания на стражу, нацелившую в меня копья и мечи.

– Не мог он этого сделать, Ваша милость, - сказал я. – Он настолько преданно вас любит, что и на турнир потащился с последними деньгами, чтобы заслужить прощенье. Зачем ему вас убивать?

– За то, что был лишен всего по воле нашего усопшего короля. Лишь черная душа при нем осталась.

– Проткните мое сердце и дегтем обварите душу, - взвыл сиятельный граф, раскачиваясь, как гигантский топор над шеей ягненка. – Сдерите с меня кожу и посыпьте мясо солью. За пятки над огнем повесьте и жарьте, покуда не задохнетесь от вони. Глаза мои выньте и в смоле их залейте. Но не скажу я неправды, ибо давал я клятву быть честным…