Шрифт:
Восемь лет назад
Дедушка с бабушкой ждут нас у ворот. Они стоят в обнимку и выглядят счастливыми.
Раньше я думал, что их улыбки связаны с нашим приездом, пока не увидел их совместных фотографий. Какими же они были счастливыми! Как они любили друг друга! Казалось, они связаны, и не было ни одной фотографии, где бы они не держались за руки или не обнимались.
Я тоже бегу обнимать их. От бабушки пахнет выпечкой. И отлипать от нее не хочется. Она такая... Ну... Открытая, что ли. И как будто немножко стеснительная. Даже ее морщинки вокруг глаз выглядят робко.
Наверное, поэтому они и не были так заметны.
– Ну, пойдемте!
– говорит бабушка.
– Пироги остывают.
Позади нас хлопает дверь.
– Ого-о-о, ну ничего себе, кто приехал!
Из сторожки, дряхлой, но заботливо подлатанной, выходит дядя Коля. Излюбленный пинжачок, усы, бешено горящие глаза. Я вижу в них плеск новых историй.
– Здравствуй, дядя Коля!
– я прошмыгиваю через родителей и несусь к смотрителю, чтобы пожать ему руку.
– Привет, Санька! Ух как вымахал! Пальцы не сломай мне, - смеется дядя Коля.
Я смеюсь вместе с ним, но, как и любой в моем возрасте, в глубине души верю словам взрослого и ослабляю хватку.
– Привет, Коль!
– кричит отец.
– Ты чего, опять кваску выпил?
Честно сказать, мне никогда не нравилось, что папа подшучивал над смотрителем. Да, может быть, он был немного чудаковат, но с ним хоть было интересно. И он знал много историй. И не заставлял меня водить автомобиль.
Дядя Коля подмигивает мне.
– Ага! Угостить?
– Не-е-е, потом как-нибудь.
– А то, знаешь, тяжеловато, когда вот так под ухом проезжают. Ох уж эти руны...
– Руны?
– переспрашивает мама.
– Пойдем, - говорит ей папа.
– Увидимся, Коль!
– Обязательно, - смотритель взмахивает рукой.
– Саш, идем, - зовет отец.
– Секунду, па!
Смотритель дожидается, когда мои скроются в доме.
– Как хорошо, что ты приехал! У меня как раз есть для тебя несколько историй!
Его глаза удивительны, и часто, когда дядя Коля забывается или погружается в рассказ с головой, я всматриваюсь в них и ищу ответы на вопрос: а как это так? Они меняют цвет, они как палитра, что ли... Как будто зрачок плавает в жидкой радуге. Иногда глаза слепят, как два прожектора. Особенно часто я замечаю это по вечерам. Правда, в основном, это отсвет от проезжающих электричек... Удивительные глаза.
– Я еще не рассказывал тебе историю про Сарпия?
– Не-а.
– Тогда... О, нет, не буду. Рановато еще.
Глава 2
Верьте в чудо
12 июля.
"Дорогой Дневник!
С бабушкой и дедушкой я уже не разговариваю. Бестолку. Они перестали реагировать на мои слова и теперь походят на кукол. Сидят себе без движений и ничего их не волнует. Есть им готовлю я, пить приношу тоже я. И вообще, слежу не только за питанием, но и за всем необходимым - приберусь, проветрю окна, умою. Баню топлю дважды в неделю (иногда ро-ро умудряются там помыться, если, конечно, быть внимательным к звукам изнутри и вовремя открывать дверь, чтобы они не угорели). Дров не хватает. Мы с Иваном и Тином периодически совершаем набеги на лес, чтобы хоть как-то выкроить мне время для себя самого. Его катастрофически не хватает. Хорошо, что у меня есть друзья. Один бы я ни с чем не справился...
И уже был бы мертв.
И Тин, и Иван заметили глубокие тени на лицах ро-ро и всех. И если Мишка, будучи в курсе происходящего, наконец-то поверил мне, то от наводящих вопросов Ивана приходится уклоняться. Еще неизвестно, как бы он воспринял новости о Едоках, мечтах и пожирающей их Хмури. Мне не нравится юлить, но ничего лучше придумать не могу. На удивление, Ивана даже устроила версия про кожную эпидемию, поразившую Дымчатую.
Сейчас я в сторожке. Один. После очередной сессии, посвященной собиранию дров и укладке в дровниках - возле сторожки и у дома - мы разошлись. Иван доводит до ума свои изделия, а Мишка хитро улыбается. Как-то раз он обмолвился о новом чертеже для будущего проекта.
– Надеюсь, это мечта?
– спросил я, почувствовав себя дядей Колей.
– Да. Пожалуй, да.
– Ты давай мечтай. И побольше!
– Конечно, Саш.
Тин смотрел мне в глаза, и я верил ему. После того как я пересказал ему все события, начиная с момента кражи его мечты и возврата, он стал относиться ко мне более... Важно, что ли. Редко удавалось видеть Мишку настолько серьезным, но теперь он будто повзрослел. И я вместе с ним.
Я спас его.
Какая удивительная мысль! Спас. Вернул ему мечту. Я много размышлял над этим. Не раз и не два возвращался к ситуации с Мишкой и все не мог понять, как же все вышло.
Так странно... Получается, что мечтой Тина была дрезина. А как же спасение отца? Неужели Едокам достаточно одной мечты, чтобы омертвить человека? Или... Или Мишка больше ни о чем и не мечтал. Даже о ВЫЗДОРОВЛЕНИИ отца... Интересно, почему? Назвать его плохим сыном я не мог. Да и в праве ли? Отца он любил как никого другого и, несмотря на периодические затворничества дяди Володи, был привязан к нему. Возможно, мой друг считал, что все настолько безнадежно, что полностью переключился на дрезину. Нашел способ отвлечься, чтобы совсем не сойти с ума. Сперва мама, потом отец... Так могу ли я винить его за то, что все его мечты занимала дрезина?