Рабыню звали Маира, но я назвал ее Эм. Изменение имени – немаловажный аспект обучения. Хочешь качественно воспитать раба – начни с малого.

Девушка несколько дней жила у меня в комнате перед расселением в общие казармы. Так мы знакомились с подопечными, а они с нами. Рабы должны понимать свое место, поэтому стоило им оказаться в комнатах мастеров, начиналось планомерное уничтожение личности. Им не выдавалась одежда, еда подавалась на пол, как животным. В принципе, рабы и должны – постоянно находиться на полу, пресмыкаться перед хозяевами, но я в этом плане не был таким строгим. Считал – не обязательным уничтожать личность, ведь осознающий раб – может быть по-своему интересен, а, увидев, что красноволосая оказалась довольно спокойной, посчитал ненужным жесткие меры. Кивала, когда что-то объяснял, показывая, что понимает. Молчала, когда говорил молчать. Идеальная рабыня. Так мне казалось вначале. Думал и с ее обучением не будет проблем. Послушная, маленькая, с вызывающей интерес внешностью, при соответствующем обучении она могла стать элитной. Но все оказалось сложнее, чем я предполагал.

Когда дело дошло до постели все изменилось и я, не ожидавший от нее кардинально отличающегося поведения, дал слабину. Непростительная ошибка мастера – допустить неповиновение, позволить вмешаться первобытным инстинктам размножения, но я ее допустил.

Я не был нежным любовником, как и никто здесь, но каждый обучал рабов по-своему: кто-то лаской, кто-то – только кнутом. Я же не имел определенной техники, мне было все равно. Для меня это работа. Не слушается – ударил, не повинуется – еще раз. В итоге все часто сводилось к применению кнута, но никто не бил сильно – мы не могли себе позволить испортить товар, поэтому кнут использовался больше для устрашения, чем для причинения боли.

Эм оказалась дикой кошкой в постели. Пиналась, вырывалась, и я вместо того, что использовать кнут, как делал всегда, прикусил ей шею, впрыскивая афродизиак. Воины нашей расы использовали клыки не только в бою, обезоруживая длинным хвостом с заостренным концом и мгновенно прокусывая артерию врага, но и в любовных утехах. При спаривании мы усиливали наслаждение с помощью укуса. Слюна смешивалась с кровью женщины, и в постели она становилась ручной и ласковой, готовой исполнять любые желания мужчины. Природа позаботилась, чтобы у нас всегда было потомство. Наши женщины были слишком воинственными, но стоило прикусить кожу, как о сопротивлении разговор не шел. Так было и с Эм.

Она была в сознании – афродизиак не влиял на мысли, только на тело – но ничего не могла поделать, стеная подо мной от неудовлетворенности. Девственницы мне еще не попадались, поэтому контакт представлял для меня интерес. Слишком тесно, жарко, волнительно. Я быстро получил свое удовлетворение, но в глазах Эм видел лишь застывшую печаль. Я не задумывался о чувствах рабыни, по большому счету мне было все равно. Мимоходом отметил про себя этот факт и забыл.

– Можешь уйти, – бросил я ей, вставая с постели и одеваясь.

Эм недоуменно на меня посмотрела, даже пыталась прикрыться одеялом. Слезы выступили на глазах рабыни, отметил про себя, что действие афродизиака закончилось и теперь она уже могла управлять своим телом и эмоциями.

– На подстилку.

Указал рукой в угол комнаты, где лежал мягкий ворсистый коврик – ее место ночлега. Эм поднялась, забирая одеяло с собой, а ее жалкие всхлипы и икота вызвали глухое раздражение.

– Нет, оставила.

Рабыня послушно выпустила одеяло из рук, и, подойдя к своему месту ночлега, легла, скрутившись в клубок и отвернувшись от меня к стене. Как будто это ее спасет от меня. Глядя на бледное тело девушки, я даже улыбнулся, устраиваясь на постели и пытаясь уснуть, все-таки ее тело было приятным взору, а акт принес хорошую разрядку, но когда рабыня на протяжении часа так и не успокоилась, продолжая рыдать, я взбесился:

– Если не перестанешь, выпорю так, что не просто плакать не сможешь, но и ходить.

Эти слова подействовали на Эм волшебным образом, потому что уже через пару минут она успокоилась полностью. Я вздохнул и, посмотрев на потолок, подумал, что давно не занимался новичками. Успел забыть, насколько они нежные, слез у них всегда много.

Смотря за рабыней и отмечая каждое изменение ее состояния, от звучания ее загнанного сердечного ритма до появляющихся синяков, удивлялся тому, что днем Эм гораздо послушней, чем ночью. Целовать ноги она могла, не сопротивляясь, а вот впустить в себя мое орудие – нет. Удивительный экземпляр, думал я.

Лишь в тот первый раз я воспользовался преимуществом, в последующие – я не допускал таких ошибок. Тогда меня вывело из себя ее сопротивление, и я среагировал автоматически, как с женщинами нашего вида, но рабы не обязаны получать удовольствие, поэтому последующие наши контакты были наполнены как слезами, так и мольбами отпустить. Отпустить? Эта просьба была смехотворна. Ее никто уже никуда не отпустит. Хорошо, если у Эм будет один хозяин, а то может быть и несколько.

Обычная практика. Товар мог не подойти, тогда хозяин его менял, а мы продавали его снова.

Поэтому Эм нужно было понять, что это ее жизнь и другой у нее больше не будет. Мне не было жаль ее. Почему я должен был жалеть рабыню? Потому что она льет слезы? Слезы – это признак слабости, а мы не переносили слабых, поэтому она больше раздражала ими, чем вызывала снисхождение.

По прошествии нескольких дней я отвел Эм на форум в общую комнату. Она сначала испугалась, прижавшись ко мне, ища у своего мастера поддержки. Это внушало мысль, что я двигаюсь в правильном направлении, привыкание к мастеру тоже немаловажный аспект в обучение, но я отцепил ее руку и посмотрел в испуганные глаза холодным безразличным взглядом: