Он помолчал, и Софи, хотя она смотрела на него с глубочайшей неприязнью, подумала: «Ему интересно то, о чем он говорит. Он знает свое дело. Он получает от этого удовольствие».

Мистер Мейлер продолжал, коротко описав грандиозную работу археологов девятнадцатого века, которые раскопали первую, более раннюю базилику, а затем, глубоко под ней, – языческое домовладение.

– С тех времен Рим поднялся примерно на шестьдесят футов, – закончил он. – Вас это не поражает? Меня поражает всякий раз, когда я об этом подумаю.

– А меня – нет, – объявил майор Свит. – Меня ничто не поражает. Кроме человеческого легковерия, – мрачно добавил он. – Однако!

Мистер Мейлер с беспокойством глянул на него. Софи подавила смешок и поймала взгляд Барнаби Гранта, в котором светилось что-то вроде признательности. Леди Брейсли, не обращая внимания на сказанное, переводила опустошенный взгляд с одного мужского лица на другое. Стоявшие бок о бок Ван дер Вегели внимательно слушали. Кеннет Дорн, заметила Софи, не находил себе места и казался озабоченным. Он переминался с ноги на ногу и вытирал лицо носовым платком. А высокий мужчина, как же его зовут – Аллейн? – с вежливым вниманием слушал, стоя немного в стороне, и, подумалось Софи, ничего не упускал.

– Итак, – объявил мистер Мейлер, – начнем наше путешествие в прошлое!

Женщина с открытками незаметно встала между группой и входом. Лица, затененного черным платком, она не поднимала. И почти неслышно бормотала: «Cartoline? Открытка для почта?», продвигаясь к Себастьяну Мейлеру.

– Внутри есть получше, – громко объявил он группе. – Не обращайте внимания. – И шагнул вперед, минуя женщину.

С необыкновенной быстротой она сдвинула платок на затылок и прошептала в самое лицо Мейлеру: «Brutto! Farabutto! Traditore!» [21] – и добавила, кажется, поток ругательств. Глаза ее горели. Губы растянулись в улыбке, а затем сжались. Сейчас она плюнет ему в лицо, в тревоге подумала Софи, и женщина так и сделала, но мистера Мейлера не так-то просто было застать врасплох. Он увернулся, и она плюнула ему вслед и осталась стоять на своем месте с видом мегеры из большой оперы. Она даже издала хриплый жуткий смешок. Мистер Мейлер вошел в базилику. Его смущенное стадо разделилось, обходя продавщицу открыток, и проскользнуло вслед за ним.

– Кеннет, дорогой, – пробормотала леди Брейсли. – В самом деле! Это не назовешь веселым маленьким путешествием!

Софи оказалась между Барнаби Грантом и Аллейном.

– Эту особу привлекли, – поинтересовался Аллейн у Гранта, – для дополнительного колорита? Она постоянно так делает или это эффектная случайность?

– Я ничего о ней не знаю, – сказал Грант. – Ненормальная, наверное. Противная старая ведьма, правда?

И Софи подумала: «Да, но на вопрос он не ответил».

Она обратилась к Аллейну:

– Вы полагаете, что весь этот переполох, в переводе на англосаксонский темперамент, означает не больше прохладного взгляда и вздоха сквозь зубы?

Грант посмотрел на нее из-за Аллейна и с некоторым пылом произнес:

– Пожалуй! Нужно делать скидку на их склонность к драме.

– Довольно-таки чрезмерную в данном случае, – холодно отозвалась Софи, мысленно платя резким замечанием за ту отповедь при встрече у Испанской лестницы.

Грант передвинулся к ней и поспешно сказал:

– Я теперь знаю, кто вы. Только сейчас вспомнил. Мы встречались в «Костер-пресс», не так ли?

«Костер-пресс» было названием его лондонского издательства.

– Всего на минуту, – ответила Софи и тут же воскликнула: – О, как же здесь красиво!

Они стояли в базилике.

Ее интерьер ослепительно сиял, словно сам излучал свет. Базилика сверкала красками: «средиземноморский» красный, чистый розовый, голубой и зеленый; мрамор цвета слоновой кости и пунцовый: мерцающая золотая мозаика. И господствующий в этом состязании цветов великолепный ярко-алый – живой фон римских и помпейских фресок.

Отделившись от группы, Софи с удовольствием любовалась этим очарованием. Оставленный с Аллейном Грант вдруг подошел к ней.

– Мне нужно об этом поговорить, – пробормотал он. – Видит бог, как мне этого не хочется.

Софи коротко глянула на него.

– Тогда зачем это делать? – поинтересовалась она.

– Вам кажется, что я играю. Простите.

– На самом деле, какая разница, о чем я думаю.

– Вам совсем не обязательно быть такой резкой.

Они в изумлении уставились друг на друга.

– Я ничего не понимаю, – неожиданно произнес Грант. – Я вас не знаю.

И Софи в панике отозвалась, запинаясь:

– Ничего страшного. Это меня не касается. Мне жаль, что я резко вам ответила.

– Ну что вы.

– А теперь, – пропел Себастьян Мейлер, – я передаю слово моему прославленному коллеге – мистеру Гранту.

Грант с чрезвычайно сердитым видом слегка поклонился Софи и встал лицом к своей аудитории.

Начав рассказ, он тоже выполнял свои обязанности хорошо и с большим обаянием, какого был лишен мистер Мейлер. Во всяком случае, признала Софи, Грант намного приятнее. Его угловатое лицо было по-настоящему красиво вылеплено и обладало поистине средневековой чеканностью, которая прекрасно вписывалась в окружающую обстановку. Грант провел их в глубь сияющей церкви. Там находились еще две-три группы туристов, но по сравнению с потоком в самых знаменитых местах здесь посетителей было мало.