Прошла примерно неделя. Звонит мне некий товарищ из прокуратуры и настаивает на том, чтобы поговорить со мной лично. Я спрашиваю:

– А на какую тему?

Он говорит:

– А вы знаете такого человека? – И называет имя и фамилию Димы.

– Знаю.

– А когда вы его в последний раз видели?

– В мае, он менял у меня масло в машине (а дело, о котором идёт речь, происходило в июле). С тех пор его не видела и с ним не созванивалась.

И тут он говорит:

– Ну вы же вроде рассказали, что всё видели…

Я ему:

– Значит так. Мы с вами люди взрослые и серьёзные. Всё, что я тогда сказала, – недоказуемо. Магии не существует ни для науки, ни, тем более, для милиции и прокуратуры. А я дитя природы. Хоть дурное, но дитя. Так что всё, что вам наговорили, это всего лишь слова, не подкреплённые, увы, никакими доказательствами. И под протокол я вам скажу только то, что сейчас сказала: виделись в мае, меняла у него масло и точка. Больше ничего не видела и не слышала. Но, если вы хотите узнать что-то большее, не вопрос, приезжайте ко мне как частное лицо, без этих прокурорских штучек, тогда и поговорим. С вас коробка конфет, а кофе я, так уж и быть, сама сварю.

Товарищ из прокуратуры отказался от такой частной беседы, на что я сказала, что меня пусть вызывают повесткой и я слово в слово повторю то, что уже сказала ему, раз уж у него не хватает мозгов наладить правильное общение с ведьмой. На этом мы и расстались.

Честно говоря, у меня не было ощущения, что Диму когда-нибудь найдут. Но я, понимая, что бывает в жизни всякое, постаралась сделать всё, чтобы его нашли и похоронили по-человечески. Так получилось, что моя хорошая подруга работает директором одного из моргов Московской области в том же районе, где пропал Дима. Если бы тело нашли, то привезли бы к ним на вскрытие и опознание. Я взяла у Паши фотографию Димы и положила под стекло на директорском столе моей подруги. Сказала ей и патологоанатому:

– Слушайте, девчонки, если вдруг когда-нибудь всплывёт труп этого человека, вот телефончик на обороте фотографии. Позвоните его жене, чтобы она смогла его забрать и похоронить.

Через какое-то время я встретилась у этой подруги с одним интересным человеком. Как оказалось впоследствии, из областных правоохранительных органов. Из убойного отдела или из розыска, я в этом не очень разбираюсь. Это произошло случайно, он, в силу своей профессии, периодически навещал мою подругу, вдруг всплывёт какой-нибудь труп, находящийся в его разработке. И тут он увидел фотографию Димы, которую я оставила на всякий случай, и оказалось, что ему было передано это дело. У него была такая же фотография. Попросил подругу устроить нам встречу, как только я у неё появлюсь. Она, поставив меня в известность и получив моё согласие, пообещала ему позвонить, как только я к ней соберусь по своим делам. Увидев меня, этот парень сразу же встрепенулся и выразил живейшее желание со мной пообщаться. Откуда я знаю человека на фото, которого он ищет? В отличие от своего столичного коллеги, он оказался человеком разумным и адекватным. Был молод и, видимо, ещё не успел устать от службы и потерять всякое желание копать бесперспективные дела. Согласился выслушать моё видение ситуации, что называется, не для протокола. Я пересказала ему эту историю, вижу, глазёнки у него загорелись.

Спрашивает:

– А можете труп найти?

Отвечаю:

– Нет, ребята, это без меня.

Он:

– Понимаете, мы всё знаем. Знаем и про эту машину, и про людей этих, но взять их не можем. Во-первых, нет трупа, не с чем прицепиться. А во-вторых, там с другими доказательствами дело плохо. Не за что нам их пока брать.

Спрашиваю:

– А не было, случайно, такого, чтобы они засветились в связи с кражей автомашины?

– Было, говорит. Это цыгане. Мы знаем, что они занимаются подобными делами, но пока взять их не можем. Знание к делу не подошьёшь. Нужны улики и доказательства. Поэтому и обращаюсь к вам за помощью.

– Всё, что я знала, я вам сказала. А искать на местности труп… Увольте. Извините, нет.

Диму так и не нашли.

Вот такая первая история. Но ее я пережила относительно легко. Когда я СМОТРЕЛА, пытаясь узнать судьбу пропавшего Димы, я воспринимала все как бы изнутри этого человека. И я точно знаю, что Дима не боялся, не чувствовал опасности. И не мучился.

Теперь вторая история.

Гораздо более страшная лично для меня. Морально мне было очень тяжело общаться с родственниками. Почему-то родные часто хотят знать подробности, какими кровавыми они ни были бы. Я не понимаю, откуда такое желание.

Пришла ко мне пожилая пара лет пятидесяти. Сказали, что у них пропал сын. Положили передо мной фотографию молодого человека. Сказали, что занимался бизнесом – что-то перевозил, а однажды поехал и не вернулся. Напоминаю, что речь идёт о 90-х, такое тогда происходило нередко.

Поиски ничего не дали. Не нашли ни его, ни машину. Родители попросили меня посмотреть. Я взяла фотографию, подержала её в руках и в этот момент как будто провалилась сквозь фото. Почувствовала себя стоявшей в каком-то сыром помещении. Вокруг меня были люди. Причём настроенные очень агрессивно. И человек, которого я смотрела, в это момент понимал, что его сейчас убьют. Он был в жутком состоянии: всё понимал, более того, ЗНАЛ.

Он ждал своей смерти. Это было очень страшно. Потом выстрел. Но этого выстрела он не слышал. Я очень хорошо помню его рубашку в синюю и белую клетку. И помню, как по ней расползалось пятно крови. Стреляли в сердце, довольно профессионально. Те мгновения, которые я смотрела, были пропитаны чувством страха. Звериного страха. Я прочувствовала именно последние мгновения его жизни. Ни что было до выстрела, ни после, я не смотрела, поэтому ничего сказать не могла. И вот сижу я в этом жутком состоянии, а родители просят подробностей. Помню, что закрыла фотографию и сказала: