– Ничего, лишним не будет.

– Оно, конечно. Гляжу вот на шинелку, хорошая, новая. Нам можно было бы похуже, всё-таки на месяц. А так ухайдакаем – хоть выбрасывай потом.

– Положено, наверное, так, – Кирилов тоже оглядел свою новенькую офицерскую шинель.

– Много кой чего положено, да вот берём напрасно, – отозвался Щетинин. – Дома мы всё бережём.

– А тут армия, товарищ Щетинин, не дом, – бодро произнёс Кирилов. – Дают новые – надо носить.

– Оно, конечно…

…Дождь лил всю первую неделю. С утра до вечера солдаты сидели в палатках, выходя лишь на завтрак, обед и ужин к полевой кухне.

Шли длинной нестройной колонной, гремя котелками, спрятав лица в поднятые воротники, откидывая мокрые полы шинелей и, завидев Кирилова, обязательно кто-нибудь из его взвода спрашивал:

– Товарищ взводный, скоро распустят, а? Делать всё одно нечего.

Попростываем тут все.

– Не знаю. Говорят, ученья будут, вот только погода наладится.

Вроде маршал должен приехать.

– Лейтенант, неужели к невесте не хочется?

– Женат он, дура.

– Тогда к жене.

– Не задевай, иди, иди…

– Хочется, – не краснея, отвечал Кирилов. – Хочется, как и вам, но служба есть служба.

За эти дни в офицерской палатке всё уже переговорили, всё перечитали, наигрались в карты, излили все свои ощущения и мечты в письмах.

Горбунец нервничал – от жены не было никаких вестей.

– Ты бы отпросился на пару дней, – посоветовал ему командир второго взвода Головаха, рассудительный, полноватый украинец. – Всё равно ничего не делаем. Напиши рапорт – отпустят.

– В самом деле, – поддержал Григорьев. – Дело тебе советуют, ротный.

– А ну их, – скрежетал зубами Горбунец и, отворачиваясь к стене, закуривал новую папиросу. – Душу травить на пару дней, а перед этим каждому докладываться…

…Комбат приехал к концу первой недели, в пять часов утра. Всё так же моросил дождь, сочившиеся сквозь брезент капли лениво падали на нары. В палатках держался устойчивый запах прелых шинелей. Кирилов проснулся от резкого и громкого голоса комбата. Он сел, с тоской отметив всё тот же шорох дождя. Ротный, уже в шинели, застёгивал ремень, быстро одевались и другие офицеры.

– Подъём! – катилось по лагерю. – Подъём!.. Подъём!..

Комбат с офицерами стоял на маленьком бугорке и разглядывал лагерь. Был он в новенькой плащ-палатке, покрытой пока лишь мелкими каплями дождя. Из-под неё выглядывал белый подворотничок.

Кирилов подумал, что стирает, гладит и пришивает их ему жена, пока он пьёт кофе.

Солдаты недовольно выходили из палаток, становились в строй.

Комбат подождал, пока стало тише и громко сказал:

– Что приуныли, соколы? Затосковали?

Солдаты никак не реагировали на его слова, и Кирилов почувствовал, что его всё в майоре раздражает.

Он посмотрел на Горбунца, Щетинина, Стеклова, и на их лицах увидел тоже раздражение.

Комбат выдержал паузу, покачался с носка на пятку, и Кирилов, и вся первая шеренга отметила его блестящие, чистые, словно он не дошёл от машины до этого места, а пролетел по воздуху – сапоги.

– Знаю, холодно, сыро, домой хочется, там заждались вас перины…

Приказываю! – Он посмотрел на часы. – В шесть ноль-ноль всем ротам быть готовыми к выступлению. Лагерь снять, следы замаскировать. Вольно! Разойтись! Товарищи офицеры, прошу ко мне.

…Через час колонна, натужно ревя моторами, ползла по хлюпающей степи дальше, в сопки. Мощные «Уралы» то и дело буксовали в грязи, растерянных молоденьких срочников меняли за рулем опытные шофёры. Стеклов вёл сначала машину в середине колонны, но на одной из остановок, матерясь, пробежал вперёд, к головной, долго кричал на испуганного ефрейтора, кусавшего побелевшие губы, потом сел на его место. Колонна сразу пошла увереннее и без остановок.

– Шофёр-то он хороший, – сказал Щетинин взводному.

Кирилов посадил его с собой в кабинку. Другие офицеры ехали в кабинах по одному.

– Не то, что ребятишки эти. А техника у них… Нам бы в колхоз такую, горя не знали бы.

– Армия. Тут всё самое лучшее.

– Да-а, – протянул Щетинин. – Иначе вроде и нельзя, а всё одно завидно… Стеклов-то, дурь у него не выветрилась, но шофёр хороший.

Ехали часа три по долине, потом уазик комбата полез в гору, и Стеклов вслух перемыл ему все косточки.

– Шутник у тебя начальник, – повернулся он к ефрейтору, когда подъехали к крутому подьёму. – Он думает, что у меня не «Урал», а ангел с крылышками. Так и передай как-нибудь… – Прокричал в окно:– Ну, гляди, майор, застрянем, толкать сам будешь.