В эти годы в России сформировалось хорошо организованное революционное подполье, один за другим начали совершаться теракты, наконец, возникла революционная партия «Народная воля», приговорившая к смерти самого Александра II и открывшая на императора настоящую охоту. III отделение и жандармы оказались не в силах переломить ситуацию. Главным слабым местом была организация агентурной работы. Информация, которую III отделение получало от лояльных правительству лиц, позволяла максимум установить того, кто уже совершил преступление, но не могла предотвратить преступление готовящееся. А учитывая огромную опасность, которую представляли террористы «Народной воли», неспособность органов политического сыска своевременно остановить преступника подрывала к ним доверие правительства. В новых условиях нужна была агентура из среды революционеров, т. е. агентами III отделения должны были стать сами политические преступники или специальные агенты, внедренные в революционное подполье и, следовательно, с точки зрения режима абсолютной монархии, вынужденные совершать преступления. Согласиться с этой необходимостью, а точнее, осознать ее, в III отделении так и не смогли.

В августе 1880 г. последовал указ Александра II об упразднении III отделения. Ее функции переходили в учрежденный в составе МВД Департамент государственной полиции. МВД был передан и Отдельный корпус жандармов. Царь надеялся, что объединение общей и политической полиции в рамках одного ведомства позволит восстановить порядок в стране. Так, в конце концов, и получилось. В том же году были образованы первые «охранные отделения» – в Москве и Санкт-Петербурге. В 1883 г. с целью организации системы политического розыска уже по всей территории Российской империи Александром III было утверждено Положение об устройстве секретной полиции. Тогда же в системе российской политической полиции начала создаваться заграничная агентура для работы в центрах русской революционной эмиграции. В 1880-х гг. политический сыск в Российской империи был коренным образом реорганизован – в кадровом, структурном и прочих отношениях. Изменились и методы работы. В истории органов госбезопасности России начался принципиально новый период, а прежние учреждения политического сыска стали историей, не имеющей отношения к реалиям нового времени. Именно этим и определяется нижний хронологический предел очерков, вошедших в настоящую книгу.

В начале XX века в России начали создаваться и специальные органы контрразведки. К сожалению, так поздно, что к началу Первой мировой войны они не были способны эффективно противодействовать немецкой разведке. Об этом с горечью в своих воспоминаниях, изданных уже в эмиграции (в Берлине!), писал бывший помощник начальника контрразведывательного отделения штаба Черноморского флота С. М. Устинов: «Германия значительно ранее России поняла, каким сильным орудием является шпионаж, и подготовлялась к войне с Россией не только производством усовершенствованных пушек и громадного количества снарядов, но также и организацией шпионажа. Исключительно благоприятные для Германии исторические и политические условия дали ей возможность так опутать всю Россию сетью шпионажа, что, в сущности, вести с ним борьбу было почти невозможно. Россия всегда нуждалась в немцах, которые исстари были ее учителями, и слишком доверяла им, допуская во все отрасли управления и государственного строительства. Германия покрыла всю Россию своими торгово-промышленными предприятиями, проникла через своих агентов во все государственные учреждения, министерства, консульства, частные общества, фабрики и заводы. Ее агенты занимали ответственные должности, ведали делами особой государственной важности, входили в секретные заседания, управляли предприятиями, служили инженерами на заводах, плавали на русских военных судах, занимались торговлей, служили шоферами и лакеями, танцевали в кафешантанах и даже торговали на базарах. Словом, Германия везде имела свои уши и глаза, которые все видели, все слышали. Благодаря сложной организации связи, путем всякого рода шифров и сигнализаций, агенты могли говорить так, что их слышали в Германии. К началу войны Германия имела самые точные сведения по всем вопросам военного вооружения и снабжения русской армии. Она располагала точными картами России с нанесением на них всех топографических сведений и планами всех укреплений. Ее секретные агенты, действующие у нас в тылу, составляли целую армию, которая была еще опаснее, чем открытый вооруженный враг» [3] . Работа российских органов контрразведки начала по-настоящему разворачиваться только в годы войны. Например, контрразведывательное отделение Штаба командующего Черноморским флотом, в котором служил мемуарист, было утверждено только в конце 1915 г. – спустя год после начала войны.

Может показаться, что С. М. Устинов чрезмерно сгустил краски, описывая засилье в России немецких шпионов. Но то, что немецкая разведка и Германия в целом были к войне готовы лучше, общеизвестно. Наглядный пример тому – любопытный эпизод из воспоминаний знаменитого А. А. Брусилова. Летом 1914 г. он вместе с женой отдыхал на немецком курорте в Киссингене. Выбирая место для отдыха, генерал был «твердо убежден, что всемирная война неизбежна», однако он рассчитывал, что «она должна была начаться в 1915 г.», поэтому они с женой и решили не откладывать «лечебной поездки и отдыха и вернуться к маневрам домой». «Расчеты» А. А. Брусилова были чисто теоретическими и «основывались на том, что хотя все великие державы спешно вооружались, но Германия опередила всех и должна была быть вполне готовой к 1915 г., тогда как Россия с грехом пополам предполагала изготовиться к этому великому экзамену народной мощи к 1917 г., да и Франция далеко не завершила еще своей подготовки» [4] . А. А. Брусилов в тот момент командовал армейским корпусом, стоявшим на границе с Австро-Венгрией, следовательно, его подразделение должно было в случае войны оказаться в самой гуще событий. Однако никто не удосужился его предостеречь, а лучше и прямо запретить поездку в страну, с которой вот-вот должна была начаться война. В таком же положении были и остальные русские, лечившиеся на немецком курорте. Сам А. А. Брусилов, узнав об убийстве наследника австро-венгерского престола и ультиматуме, выдвинутом Австро-Венгрией Сербии, спешно выехал в Берлин, а оттуда – на родину. Но ему это не было никем предписано!

Далее генерал пишет: «С трудом добрались мы до вокзала, добыли билеты и ночным скорым поездом уехали на Александрово, куда и прибыли благополучно в 5 часов утра 16 июля. Между прочим, во все время нашего пребывания в Киссингене нашим соседом за табльдотом был бравый, усатый, военного вида кавалер. Он ежедневно приезжал на автомобиле и очень всегда спешил по каким-то делам. На всех прогулках он нам попадался на пути. Садясь в вагон в Киссингене, а затем в Берлине, мы опять его видели. Тут же я сообразил, что это неспроста. Очевидно, он наблюдает за мной и знает, что я – командир русского корпуса, стоящего на границе. Когда в Александрове, в виду наших жандармов, проверявших паспорта, он опять мелькнул среди публики, остававшейся за границей, я не вытерпел и, сняв шляпу, иронически ему поклонился: мне стало очевидно, что я счастливо ускользнул из его рук, – еще два дня, и меня бы арестовали. Нельзя не удивляться и не оценить берлинскую военную разведку, если даже в мирное время они были так предусмотрительны и всех нас грешных, русских генералов-путешественников, наперечет знали». Большинство же русских, «не сообразивших своевременно убраться из Германии, попало в значительно худшее положение и перенесло массу лишений» [5] .

Оппозиционные к самодержавию силы, пришедшие к власти в результате Февральской революции 1917 г., упразднили политический розыск как направление деятельности государственного аппарата (о чем потом пожалели). Слабая контрразведка продолжила свое функционирование в прежнем виде вплоть до образования ВЧК. Получив власть, большевики провозгласили полный разрыв с прежней системой организации обеспечения государственной безопасности. Казалось, под сомнение ставятся не только задачи, но и методы и сама потребность в подобного рода учреждениях. Тогда сомневались и в жизнеспособности государства в целом. Однако вскоре лидеры большевиков были вынуждены признать необходимым появление чекистов, постепенно превратив ВЧК в «вооруженный отряд партии», т. е. в партийно-государственную службу безопасности, сделав политический сыск важной составляющей деятельности органа безопасности государства, осуществляющего «диктатуру пролетариата». Постепенно на вооружение ВЧК, а затем и ОГПУ были взяты старые дореволюционные методы работы.

И бывшие сотрудники царской охранки, и советские чекисты отрицали какую-либо преемственность. Так полковник П. П. Заварзин, успевший в последнее десятилетие существования царской России последовательно побывать на должностях начальников Московского охранного отделения, Одесского жандармского управления и Варшавского губернского жандармского управления, в мемуарах, опубликованных в 1924 г. в Париже, доказывал неправильность утверждения о том, что «для современной большевистской „чека“ прототипом явилась „охранка“. Последние были только розыскными органами, „чека“ же является универсальным учреждением розыска, расследования, вынесения смертных приговоров и приведения их в исполнение. Фактически „чека“ даже не учреждение по означенным функциям, а просто орган, при посредстве которого выполняется партийное постановление, имеющее целью: а) уничтожить русскую буржуазию, б) кадровое офицерство и в) в частности, офицеров Отдельного корпуса жандармов, из коих в живых осталось менее 10 %» [6] . Действительно, вплоть до 1956 г. отечественные органы государственной безопасности продолжали оставаться прежде всего карательным органом советской власти, при этом не играя самостоятельной политической роли, часто руководствуясь не законом, а установками и директивами высшего политического руководства. Немалую роль играло и то, что общеобразовательный уровень большей части сотрудников органов тогда был невысок, и действовать, отталкиваясь от несложных и близких начальственных указаний, было проще, чем следовать нормам права. Однако сотрудникам органов (продолжавшим на всем протяжении советского периода истории называть себя чекистами даже тогда, когда мечты о мировой революции, которыми жили Ф. Э. Дзержинский и прочие большевики, остались в далеком прошлом) удалось использовать все самое ценное, что было накоплено в опыте работы органов государственной безопасности дореволюционной России. Но не только! В 1917 г., с образованием ВЧК, в нашей стране начался процесс становления и развития единой системы органов государственной безопасности. Структуры, решавшие разведывательные и контрразведывательные задачи, обеспечивавшие охрану правопорядка и защиту границ, впервые были выстроены в целостную специальную организацию под единым началом.

В осуществлении разведки и контрразведки преемственность несомненна. С. М. Устинов, мемуары которого цитировались выше, ненавидевший большевиков, писал в 1923 г.: «Последняя война показала все громадное значение шпионажа и всю необходимость организованной борьбы с ним. Как бы многочисленна ни была армия, как бы хорошо ни была она вооружена и снабжена, она прежде всего должна иметь глаза и уши. Полководец, который ведет свою армию в бой, должен знать не только где находится противник, но и его количество, и род его оружия. Государство же, которое ведет войну, должно знать не только то, что делается у неприятеля на фронте, но и все, что у него в глубоком тылу. Отсюда понятно, как важно не дать противнику этих сведений о своей армии и сохранение в тайне не только маневров, но и приготовлений к ним. Вовремя предупрежденный преступник может не только парализовать неожиданное нападение, но, подготовившись к нему, и сам перейти в наступление» [7] .