Всхлип, очень похожий на писк, кажется был моим, тихим таким и жалким. Но Дарин услышал, потому что в следующий момент я снова оказалась в надежных руках мужа. На этот раз держали меня правильно, бережно прижимая к груди, как самое ценное сокровище. Еще один предательский всхлип и встревоженный не на шутку Дарин усаживается на кровать, не выпуская меня из рук.

— Аля, Аленька! Что случилось? — тихо шепчет он, пытаясь хоть что-то понять в моем странном поведении.

Да я и сама понять не могу, только прижимаюсь щекой и слышу ровные, уверенные удары сердца моего мужа, моего Дарина. И сразу так хорошо становится, словно и не было только что плохо и грустно. Я улыбаюсь, смотрю на родное, растерянное лицо и снова тянусь за поцелуем. Эх, «леденец» так и прибывает в замешательстве, но кого это сейчас волнует? Целую сама, удерживая за острые ушки. Щеки, нос, лоб, губы… Дотрагиваюсь губами бережно, но настойчиво, млея от его близости и запаха. И почему я раньше не замечала, что он так умопомрачительно пахнет. Утыкаюсь носом в шею и жадно нюхаю. Да!!!

— Аля… — кажется Дарин совсем растерялся, но ничего… держится, даже обнимает меня, по спине опять же поглаживает. — Что с тобой, птенчик мой родной?

Хотела бы я тоже это знать. Но остановиться уже не могу, руки сами тянуться к застежкам форменной куртки. Поцелуи из ласковых превращаются в жгучие, похожие на укусы. Чувствую себя хищницей, заполучившей в лапы желанную добычу.

— Алька, сладкая, с тобой все хорошо? — муж предпринимает последнюю попытку достучаться до меня.

Все зря. Да и он почти сдался. Там в бирюзовой глубине, за золотыми всполохами растерянность сменяется желанием и страстью, а когда я вновь прижимаюсь к его губам, Дарин пленяет мои и упивается каждым стоном, который срывается с губ. С тихим шелестом на пол падает одежда. За курткой мужа следует моя туника и, когда его взгляд скользит по моей ничем не прикрытой груди, он жадно, со свистом втягивает в себя воздух.

— Ты сумасшедшая… — шепчет мне, аккуратно перекладывая на кровать. Дарин пытается отстраниться, но я удерживаю его, обхватив руками и ногами.

— Нет! Не уходи! — требую, скользя ладонями по широким плечам. Почти мурлыкаю, ощущая под пальцами его кожу.

— Мне нужно в душ, птенчик…

— Потом… Потом… Все потом… — я почти рычу. Дарин улыбается и наконец сдается на милость одной конкретной победительницы, млеющей от каждого его прикосновения.

— Алька… — вымученно стонет он, избавляя меня от остатков одежды.

— Да…

— Ты вздорная и взбалмошная… — снова шепчет мне на ухо, от чего горячая волна прокатывается по телу, концентрируясь внизу живота.

— Да! Да! — соглашаюсь на все — на слова, на действия лишь бы рядом, лишь бы он…

— Ты несносная и любимая… — почти на выдохе произносит муж, томительно медленно наполняя собою.

— Да! — кричу я, вздрагивая от пронизывающего наслаждения.

— Моя…

— Да!!! — разве могу ему возразить?

Ровно через четыре часа нас разбудил навязчивый и мерзкий сигнал комма. Под щекой ровно билось сердце Дарина. Он не спал и едва я открыла глаза, очень тепло улыбнулся.

— Привет, — хрипло выдохнула, потянувшись за прибором, который сейчас почему-то валялся на полу.

— Привет, — отозвался муж, затягивая меня обратно под одеяло. — Вставать пора, дел много.

«Вот именно!» — изрек материализовавшийся посреди комнаты Сумрак.

Комм продолжал трезвонить. Со стоном, придерживая одеяло, ответила на вызов.

— Верник, имей совесть! — заорала Хунька. — Ты свою личную жизнь наладила, тогда как в моей одни руины!

— Давай без трагедий вселенского масштаба, — предупредила я, наблюдая, как лавелл внимательно осматривает комнату с земным интерьером.

— Хорошо, — согласилась подруга, — без трагедий, но если вы не спуститесь, то фаэра Яванна заговорит Стасика окончательно.

Я перевела взгляд на Дарина.

— Она может, — подтвердил он.

Допустим, в способности энфины рода Сорг заговорить любого собеседника, я нисколечко не сомневаюсь, но ведь и Погодин не лыком шит. Довести Стаса до состояния, когда ему потребуется спасение от обычной болтовни невозможно! Или все же возможно? В любом случае на это стоило взглянуть. Но для того, чтобы одеться, нужно сначала встать с кровати и откинуть спасительное одеяло, а в комнате двое мужчин! И пусть один из них уже видел все стратегические места на моем теле и дотрагивался до них не только руками, а второй, вообще, лохматый с хвостом, смущение все равно присутствовало.

— Отвернитесь! — скомандовала я, напоровшись на два укоризненных взгляда — бирюзовый с золотыми искрами и ярко желтый с вертикальными зрачками. — И нечего на меня так таращиться! Или вы находитесь в комнате и отворачиваетесь или спускаетесь вниз без меня, немедленно!

Дарин, неспешно застегивая куртку, отвернулся, а вот пушистый гад подглядывал в висевшее на стене зеркало. Ну и ладно! Завернувшись в одеяло, собрала раскиданную по полу одежду. Мне показалось, что на черной морде, отражающейся, кстати, в том же самом зеркале, просияла настоящая очень хитрая улыбка. Бред конечно! Коты не умеют улыбаться. Подстраховаться все же стоило и я накрылась одеялом с головой, чтобы там, в темноте, не спеша натянуть тунику. В штаны влазила под перекрестными взглядами мужчин. И если муж смотрел растерянно, не понимая моих действий, то Сумрак… Он еще и обиделся!

«Пленники подождут! — нагло заявил он. — Треугольник в приоритете!»

Так я тебе и поверила, хитрец хвостатый! Ждали территории Коалиции своего равновесия тысячи лет и еще подождут преспокойненько, а вот жизни людей в опасности.

— Обойдешься! — тут же озвучила свои мысли, напяливая мягкие эленмарские сапожки.

— Не ссорьтесь! — примирительно изрек Дарин, помогая мне подняться с кровати. — Давайте спустимся вниз и все обсудим с остальными.

Предложение было логичным, поэтому даже пушистый пройдоха не стал спорить и исчез из комнаты так же, как появился — внезапно и загадочно, окружив себя сиянием. Вот позер! А муж, подойдя вплотную, поцеловал меня. Нежно так, сладко, словно совершает нечто привычное, но важное и необходимое.