Через несколько часов меня растолкала Сабрина.

– Мама, подвинься. Я буду спать здесь, – напугала она меня спросонок.

– Что вдруг? – спросила я сквозь сон.

– Я сплю у ледяной стены, подо мной бар, на улице орут пьяные. Не заснуть.

Я так крепко спала, что просто перевернулась и пробормотала:

– Залезай, залезай. И принеси одеяло. Я тоже замерзла.

Через две минуты мы обе крепко спали, обнявшись в отчаянной попытке согреться.

Утром мы поднялись с рассветом. Сабрина пошла в душ, а я начала распаковывать чемоданы. Я смотрела на шкафчики и недоумевала: как распихать эту гору вещей по таким крохотным ящичкам?

Тут раздался крик.

– Что случилось? – я бегом бросилась в ванную. Сабрина съежилась на полу.

– Почему ты сидишь внизу? Ты подождала, пока пойдет горячая вода?

– Подождала я, подождала – шампунь ел ей глаза. – Только что текла горячая. А потом хоп – и ледяная. А на полу я сижу потому, что лейка слишком низко.

Тут до меня дошло. Я увидела, как ее корежит под ледяной струей из лейки, рассчитанной на ребенка. И не удержалась от смеха.

– Плюнь, Горошинка. Представь, что ты в детском лагере и играешь в игру кто быстрее смоет с себя мыло.

– Черт! – вспылила она зажмурившись. – Какое паскудство. Где горячая вода?

Взглянув наверх, я увидела самый маленький в мире водонагреватель. Он вполне соответствовал лилипутской обстановке в квартире.

– Бобик сдох, – сказала я.

Лихорадочно смыв с себя мыло, Сабрина пулей вылетела из душа. Ее трясло от холода. Она подхватила полотенце:

– Ничего так день начинается!

Я только головой покачала:

– Мы больше не в Канзасе, моя дорогая.

Через двадцать минут мы оделись, горя желанием исследовать этот район. Первым пунктом в повестке дня значились поиски кафе и завтрак. Хотелось есть.

Руководствуясь навигатором в айфоне, Сабрина привела меня в кафе за углом, в паре кварталов от дома на пути к Сакре-Кёр. Всего-то пять минут пешком, и из нищего эмигрантского квартала мы перенеслись в старомодную и обаятельную Прекрасную эпоху.

Возле кафе на улице Лепик мы заметили несколько столиков, за которыми сидели мужчины в длинных темных пальто и шарфах, элегантно обернутых вокруг шеи. Они курили и прихлебывали эспрессо. Читали газеты, болтали, наблюдали за происходящим вокруг. Казалось, холод был им нипочем.

Нас же холод пробирал до костей, так что мы не присоединились к ним, а вошли внутрь и уселись на красный кожаный диван у окна. Стены были увешаны зеркалами в золоченых рамах, расписанными от руки панелями и затейливыми канделябрами. Вокруг столики, в дальнем углу – длинная блестящая металлом барная стойка. За ней стоял бариста и, не прерывая разговора с собравшимися вокруг него господами, принимал заказы на кофе. Прямо как в кино.

Пришлось долго ждать, прежде чем единственный гарсон соизволил принять заказ. Он захлопнул меню прямо у нас под носом, повернулся и исчез прежде, чем мы успели пожелать ему доброго утра. Случись такое в США, мы бы здорово обиделись. Но это Франция. Здесь так живут.

Он вернулся через пять минут.

– Говорите, – буркнул он, не соизволив даже повернуться к нам – словно готов был удалиться на полуслове.

Мы засуетились:

– Два омлета, два кофе с молоком и круассан.

На слове «круассан» он уже был в двух шагах от нас.

Куда он так торопится? Ведь мы единственные посетители! Мы переглянулись, посмотрели по сторонам и вспомнили, что мы в Париже. Такие уж здесь гарсоны. Мне этого не понять, но раздражаться не стоило. Здесь было так интересно, да к тому же обычно в такую рань я не имею привычки расстраиваться из-за грубого обхождения.

Через пять минут он метнул на стол круассан с самыми восхитительными в мире омлетами, приправленными веточками эстрагона, и тарелку сыра эмменталь, рассыпчатого, как блин.

– Получите! – объявил он и унесся прочь.

Круассан был еще теплым, слоеным и таким маслянистым, что буквально таял во рту. «О-о, – сразу подумала я, облизывая пальцы. – Это слишком хорошо. Стоит последить за собой, так и растолстеть недолго». Омлет был таким вкусным, что я проглотила его почти не жуя.

Принесли две большие чашки кофе с молоком – горячий эспрессо с топленым молоком. Парижский кофе бывает двух видов – либо приводит в полный восторг, либо оставляет равнодушным. Иногда он изумительно вкусен, а иногда отвратителен.

Нам повезло. Сегодняшний кофе был изумительно вкусным. И обжигающе горячим. Много лет в разных городах Франции мне доводилось пить кофе с молоком, и почти всегда он был чуть теплым. Я или покорно пила то, что принесли, или отваживалась попросить заменить на более горячий. Но перспектива погрузиться в склоку всегда пугала, все зависело от моей настойчивости, которая, в свою очередь, всегда зависела от настроения.

– Ах, Сабрина. Прекрасное утро. Прекрасный омлет. Прекрасный кофе с молоком. Сказочный масляный круассан. Я счастлива. Прогуляемся по округе, купим что-нибудь на обед, – сказала я, потягивая вторую чашку кофе и готовясь к предстоящему дню.