Драка была жестокой, но не долгой — я все-таки скорее танцовщица, чем боец, и против двух тренированных мужчин ничто. Меня скрутили, шапка упала с головы, волосы рассыпались по плечам. Меня узнали в то же мгновение. Полицейские на пару секунд впали в ступор, я попыталась этим воспользоваться и вырваться, но куда там. Меня скрутили еще крепче и буквально бегом понесли к патрульному флаю. На радостях копы даже забыли про лежащего на земле мальчика. Мне надели силовые магнаручники и запихнули в машину, тут же включив охранное силовое поле. Ору на копов последними словами, бьсь в ловушке, но флай уже летит в полицейское управление. Как же глупо мы с Лойки попались. Надеюсь, хоть с моим другом все будет хорошо. А у меня теперь большие проблемы.

Полицейские рады до жути. Еще бы, за мою поимку ведь солидная награда положена. Может, еще и повышение дадут. А уж как коллеги им будут завидовать. Пытаюсь себя хоть как-то успокоить, но не получается. Слишком хорошо представляю, что меня ждет. Скоро, кажется, как раз откроются большие торги невест. Вероятнее всего меня допросят, подержат какое-то время под замком, а потом на торги, где опекуном представят государство — деньги в бюджет тоже должны идти, а девицы без родственников обязаны иметь поддержку в виде мужчины. Ладно, это не конец. Все равно сбегу, а вероятному мужу отрежу все самое ценное, если полезет ко мне.

Мы приехали, под удивленными взглядами полицейских меня провели по коридорам. Заперли в пустой силовой камере, и мои конвоиры с чувством выполненного долга отправились строчить отчеты. Поймали слабую девушку и рады. Сползла по стене прямо на пол и уткнулась головой в колени. По щекам потекли горькие слезы обиды. Как там Лойки? Что теперь будет? Не хочу проходить через все это унижение с торгами и становиться чьей-то рабыней.

В первый день ко мне приходило много людей. Целые делегации. Полицейские и высокие чиновники пытались о чем-то расспрашивать, пускали на меня слюни, пожирали взглядами. Я на все отвечала стандартно — потеряла память, кто я, не знаю, родственников не помню. Ближе уже к вечеру некоторые чиновники стали смотреть на меня совсем уж сальными взглядами, но тут меня отправили на мерзкую медицинскую проверку. Проверили все. Вшей нет, генетических болезней тоже, на текущий момент здорова, а еще…

— Она девственница! — восторженно произнес проверяющий меня гинеколог, на чье кресло меня усаживали силой сразу трое полицейских, а потом еще и приковали к этому пыточному агрегату наручниками.

Когда этот кошмар закончится? Единственный хороший момент — сальными взглядами на меня после кабинета гинеколога смотреть перестали — данные занесены в карточку и отправлены в вышестоящие органы. В досье на невесту будет стоять важная для торгов пометка, которую нельзя уже будет проигнорировать.

Жутко все неприятно. Чувствую себя трофеем и зверьком на выставке. Окружающие меня мужчины смотрят на меня, раскрыв рот, и ловят каждое слово, когда я пытаюсь что-то им объяснять про права человека. Ага, обезьяна заговорила, да еще и заумными терминами. Именно так меня воспринимают и ни капли не обижаются, когда я их посылаю куда подальше самым отборным матом. Для моих конвоиров все в диковинку.

Ночью почти не спала — металась из угла в угол и думала, как выбраться из передряги. Ничего на ум хорошего не пришло. Без магприборов ничего сделать не смогу. Может, голодовку хотя бы объявить? Нет. Не буду. Мне силы нужны для побега, а голодовкой все равно ничего не добьюсь. Пару дней вокруг меня был все тот же переполох, хотя посетителей стали пускать все реже и реже, и вскоре я стала видеть возле своей камеры только полицейских. Прошла уже неделя. В один из дней около моей камеры оказался Керл. Мужчина выглядит печально. Приникла к силовому полю, чтобы быть ближе к своему единственному источнику информации.

— Как Лойки?

— Все в порядке с этим пацаном. Только по тебе убивается. Гебл говорит, что он все время что-то мастерит. Может, побег тебе готовит, не знаю. Я это, ненадолго. Едва удалось к тебе пробиться. Хочу сказать: жаль, что не получилось. Мальчишки по тебе очень скучают, просят передать, что если что, всегда помогут, чем смогут. Им что-то передать?

— Да, скажи… у меня все в порядке. Пусть не переживают. Сразу как появится возможность, я с ними свяжусь. Лойки пусть себя не винит ни в чем, он ничего не сделал неправильного.

— Хорошо.

— Когда торги?

— Скоро. Через три дня. Я действительно хочу помочь, но тебя усиленно охраняют, словно самое ценное сокровище.

— Как же тебе удалось пробраться?

— У меня тоже есть допуск для охраны заключенных, другой вопрос, что тебя рвутся охранять все кому не лень, чтобы взглянуть на необычную узницу.

— Понятно, — я сникла.

— Держись. Когда тебя замуж выдадут, возможно, получится сбежать, и мы все тебе в этом поможем, но, боюсь, тебя выкупит толстосум с хорошей охраной.

Керл ушел. Все печально, но зато теперь я знаю, что Лойки жив и здоров.

Последние три дня моего пребывания в заключении ко мне приходили кудесники — работники салонов красоты. Я и не сопротивлялась манипуляциям этих работников, присланных подготовить меня к торгам — в результате на моем теле нигде, кроме головы, не осталось ни одного волоска, исчезли все синяки, ссадины и даже шрамы — магические приборчики кудесников сейчас и не такое могут, только стоит все это удовольствие дорого и мне для жизни в канализации совершенно не требовалось.