Лара рухнула посреди комнаты, свернулась клубком и зажмурилась. Сперва было тихо. Потом стало слышно сопение сиделки за массивной дверью, шуршание мышей где-то под полом, шум ветерка за плотно закрытыми ставнями. Дальше — хуже: негромкие голоса расходящихся по домам и комнатам слуг и их шаги на первом этаже, храпы лордов с третьего этажа и тихие переговоры стражников по всему крылу дворца. А средневековый замок — это вам не панельная многоэтажка! Тут стены такие, что звукоизоляция полнейшая должна быть! В бытность свою кошкой настолько острым слухом Лара не обладала. Неужели она все-таки демон?! Нахлынуло на Лару и множество разнообразных запахов: влажного полотенца в ванной, мышей, что скребутся под полом, пыльной ткани гобелена и тысячи других. Запах мышей показался Ларе на удивление привлекательным и вкусным…

«Демоны питаются негативными эмоциями (теряемой при них энергией души), а не мышами, а эмоции я совсем не ощущаю, — с облегчением вздохнула Лара. — Получается, это кошачьи инстинкты и способности сохранились и усилились: острый нюх, чуткий слух, ночное зрение, любовь к мышам. — На последнем выводе Лару передернуло: — Фу! Так, стоило успокоиться — и когти тут же превратились в обычные ноготки. На ноги тоже встать теперь могу. Интересное дело… Может, я при сильных эмоциях и вовсе в кошку превратиться смогу? Кошечка, ты здесь, во мне? — от попытки обнаружить свою внутреннюю сущность Лару отвлекли звуки голосов: — А чей это знакомый голос с третьего этажа слышен? Леон в сад выйти собрался? Что он там забыл?»

Лара плавно поднялась, отряхнула свое повседневное платьице, в которое переоделась после ужина, и решила просто одним глазочком глянуть: тепло ли оделся суженый, не от жара ли начавшегося ему душно в комнате стало, не от раны ли разболевшейся бессонница мучает. Нюх у нее чуткий, болезнь легко распознает.

Неслышно ступая, Лара вышла на широкую площадку второго этажа. У стены полукругом стояли диванчики, рассеянный свет от горящих в фойе на первом этаже факелов тускло освещал пространство площадки. С верхней лестницы сошел вниз Леон и нос к носу столкнулся с невестой. Жар от него действительно шел, но, судя по всему, это был отнюдь не жар болезни, а жар совсем иного плана! Этот негодяй опять в бордель собрался?!!!

Неожиданное столкновение с Соларой перемешало все мысли в голове Леона. Ее приветливое поначалу лицо вдруг исказилось гневом, болью и обидой, и Леон почувствовал себя самой распоследней сволочью на свете. Глаза невесты снова вспыхнули ярким зеленым светом, зрачок хищно вытянулся, а пальчик, которым она ткнула ему в грудь, острым коготком проткнул его рубашку и царапнул по груди. Выражение ее лица стало таким устрашающим, что Леон невольно сделал шаг назад и припомнил, как уверенно говорила Солара, что хорошо разбирается в ранениях. Недаром у него тогда мороз по коже прошел от ее слов, недаром!

— Ненаглядный мой, впредь не советую соверш-ш-ш-ать паломничества в известные дома, — прошипела принцесса, — иначе я отреж-ж-жу тебе все, что меш-ш-шает тебе хранить невесте верность. Нарас перебинтует, конечно, но назад уже не приш-ш-ьет.

Леон сглотнул:

«Ничего себе, сколько злости в ее взгляде! Мои солдаты с такими злющими глазами насильников на деревьях вешали. Пустой совет мне Гильдар намедни дал: любовниц заведи! Похоже, не сложится у меня в этом браке с любовницами. Жена узнает — и мне уже никогда любовницы не нужны будут! Надо очень молчаливых любовниц выбирать и селить их подальше от дома. Как другие с женами договориться умеют?! Моя невеста никакой надежды на компромисс с первых же слов не оставила! Такую ярость не подделаешь, поймает на «горячем» — точно в монахи навечно служить отправит, никакая стража ее не удержит. И откуда она узнала, куда я собираюсь?!»

Последний вопрос Леон решил озвучить и, подавив все угрызения совести, холодно посмотрел на принцессу и спросил:

— Откуда такие познания о моих планах? Может, я по саду захотел пройтись?

Ответом ему было злобное рычание. Солару вдруг заколотило крупной дрожью, ноги ее подогнулись, и она ухватилась за перила. Часто и глубоко дыша, она смотрела на него перепуганными глазами, которые беспрерывно и хаотически меняли цвет с темно-карего на желтый и зеленый, переливаясь как бериллы в королевском венце. Ураганом налетевшее желание (а правду молвить, так потребность!) защитить, помочь, уберечь — толкнуло Леона к принцессе, заставило подхватить ее под руку и повести к ее покоям.

Проводив невесту до ее дверей и попрощавшись, Леон посмотрел, как она шагает в распахнутую перед нею дверь, оборачивается к нему и коротко, глухо говорит:

— НЕ СМЕЙ!

Солара скрылась в своих комнатах. Леон скрипнул закрываемой дверью, а потом чуть приоткрыл ее, решив проверить, как невеста до кровати дойдет: девочка молоденькая, слабенькая, только начала оправляться от долгой болезни (совесть генерала разошлась не на шутку). По мере наблюдения за невестой глаза Леона округлялись и округлялись, пока не заломило веки:

Принцесса наклонилась над дремлющей в кресле сиделкой и, убедившись, что та спит, со вздохом огромного облегчения опустилась на четвереньки, порычала утробно, выгнула спину, еще раз рыкнула грозно, потом встряхнулась всем телом и бойко посеменила в свою спальню, пофыркивая на ходу.

«Сумасшедший дом», — покачал головой Леон.

В глубокой задумчивости он прошел мимо удивленных его скорым возвращением стражников, лег в постель и долго смотрел в потолок, на котором пробившийся сквозь щель в занавесях лунный лучик рисовал причудливые кренделя и фигуры.