— Кто-то влип… — Махая девушкам рукой, тихо произносит он.

— Нет. — Сухо произношу я, вдавливая окурок в пепельницу.

— Влип. — Настаивает Дима с видом знатока.

Со свистом выдыхаю.

— Блин. — По-русски. Затем опять перехожу на родной язык: — У нее есть бойфренд. — Говорю шепотом, зная, что этой фразой обязательно выдам себя с головой.

Но терять-то нечего.

— Да. — Подтверждает Дима, добавляя своему голосу обреченности.

— Без шансов. — Цежу сквозь зубы, видя, что девчонки уже приближаются.

— Да. — Снова кивает мне парень. Я поворачиваюсь и вижу на его лице довольную ухмылку.

Дима откидывается на спинку стула и пристально смотрит на меня. Проходит пара секунд прежде, чем он вскидывает бровь, наклоняется на столешницу и тихо произносит: — Вот только он, — указывает большим пальцем через плечо, — там. А ты, — стучит указательным по столу, — здесь.

Меня будто ледяной водой окатывают. Мурашки расползаются по спине, шее и рукам. «Это все неправильно. Нельзя привязываться, позволять себе что-то чувствовать к этой девушке, разрушать ее отношения. Ведь это дорога в никуда — мне все равно придется уехать, и я не могу оставить ее здесь с разбитым сердцем»

— И этот говнюк мне никогда не нравился, — добавляет Дима, скривившись. — Он ей не пара.

— Слышали, как они сыграли? — Восхищенно спрашивает Зоя, падая рядом со мной на стул. — Потрясающе!

Ее глаза горят, а мои переполнены тревогой. Но я стараюсь улыбнуться, чтобы не показывать этого.

— Как тебе? А? — Она подвигает свой стул ко мне и игриво толкает плечом.

«В ее планы и не входит флиртовать. Зоя просто дружески настроена. Я все это придумал», — успокаиваю себя.

— Супер! — Выдавливаю тихо и перевожу взгляд на Диму.

Тот подает Маше бургер, ставит рядом колу, втыкает соломинку и ничем в своем поведении не выдает того, о чем только что узнал от меня. Лишь короткий его взгляд, брошенный в мою сторону, блестит озорным огоньком. Черт, да этот парень мне не сочувствует, он яростно призывает к действию!

А я… Я… не уверен, имею ли право.

Зоя

Вечер был чудесен. Давно мы так весело не проводили время. Катались, смеялись, фотографировались. Домой вернулись еле живые. От еды мы с Джастином отказались, зато почитали учебники и обсудили домашку прямо в гостиной, пока родители готовили вместе ужин на кухне.

Парень старается. Да. И мне так приятно видеть это. А как он произносит русские слова — просто уморительно. Чего только его «добри дэн» стоит! Или «по-ша-лУйс-та». Но, думаю, через недельки две постоянного повторения и «привет», и прочие слова, постоянно используемые в общении, будут произноситься идеально. Раз уж я за него взялась, то непременно добьюсь результата.

Или я буду не я.

— Очень скучаю, — говорю Славе, с которым мы разговариваем уже полчаса.

Слава Богу, у нас все утряслось. Оказывается, он и не думал обижаться на меня — просто был занят. А рассказ Челси о том, каким невыносимым может быть ее брат, умерил вспыхнувшую злость и примирил его немного с тем, что я живу теперь с американцем в соседних комнатах.

— Я тоже, — Слава зевает. У них сейчас семь утра. — Знаю, чем мы займемся, когда я вернусь.

Этот намек заставляет меня расплыться в улыбке. Он скучает, думает обо мне, хочет меня. Это мой прежний Слава — такой понятный, удобный, почти родной.

— Чем? — Спрашиваю, делая наивное лицо.

— Сходим в мексиканский ресторан! У них потрясающие блюда, тебе понравятся!

Опускаю плечи.

— Угу, ладно. Сходим.

Почему-то эта фраза меня обижает. Провожу пальцем по экрану. Долго смотрю на сияющие глаза Славы и вижу, как загорела его кожа на жгучем солнце, как блестят теперь золотом волосы. Вот только взгляд у него такой скучающий и такой пресный, будто не рад меня видеть. И смотрит он все время на часы, словно торопится куда-то в такое время.

— Как учеба? — Новый взгляд на часы.

— Как обычно. — Пожимаю плечами. — А у тебя?

— Зой, ты уже спрашивала. — Смотрит на меня, как на дуреху. — Все отлично, я говорил.

— И все?

— Ну, не рассказывать же тебе, о чем нам толкуют на лекциях, правда? — Привычным жестом он поправляет прическу, вот только вместо светлых прядей у него теперь колючий ежик волос и выбритые под ноль виски.

А в остальном это все еще мой Слава. Вроде бы.

— Мне просто нравится слушать твой голос. — Признаюсь.

Когда я его слышу, на время забываю того, о ком думать совершенно не должна. Забываю его смех, его шутки, то, как хорошо нам вместе, когда мы учимся, обложившись учебниками и словарями в гостиной. Забываю, как он первый раз в жизни, два часа назад, пробовал кефир и испачкал пространство над пухлой верхней губой, и как мы с родителями хохотали, сообщая ему об этом.

— А мне уже пора, — хмурится Слава, глядя на циферблат. — Прости.

Выпрямляюсь.

— Давай прощаться, — предлагаю неохотно.