Но не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Не скрылась от людей раба Христова, затворившись в тесной храмине. Повсюду прошла слава о Мелании как о великой подвижнице, и вот стали стекаться к ней люди – и мужи, и жены, желая видеть угодницу Божию, получить назидание от ее беседы. Она вышла из затвора и всех с любовию принимала, подавая каждому потребное – совет, утешение, вразумление, наставление в благочестивой, богоугодной жизни. Многие жены и девы обращались к ней с просьбой дозволить жить с ней и подвизаться под ее руководством; она уступила их просьбам, движимая любовью к ближним, ревнуя о спасении сестер, и вот на том месте, где она жила, явилась женская обитель, в которой с первого же раза собралось значительное число подвижниц. Построила в обители Мелания и храм, величественный и благолепный, в который положила часть мощей пророка Захарии, первомученика архидиакона Стефана и Сорока мучеников. Поручив управление обителью благонадежной настоятельнице, Мелания продолжала жить в своей келье, но сама служила сестрам, как раба, и заботилась обо всех, как мать. В храме и вне храма при каждом случае она беседовала с подвижницами, наставляла их, как лучше вести подвиг, для которого они вступили в обитель, поучала их душевной и телесной чистоте, послушанию, воздержанию, терпению и незлобию, особенно же любви, без которой никакая добродетель не может быть совершенна.

Так подвизалась преподобная Мелания, усиливая более и более строгость жизни! В 435 году почил Пиниан, сподвижник ее в служении Богу. Похоронив последнее дорогое себе лицо и чувствуя упадок сил, великая подвижница стала готовиться к исходу из временной жизни в другую – небесную. Но встретилось обстоятельство, заставившее пуститься в далекий путь – в Константинополь. Родной дядя ее Волузиан, живший в то время по делам в Константинополе и остававшийся еще язычником, сильно желал видеть племянницу. Питаясь надеждою просветить дядю светом христианской веры, Мелания отправилась в столицу, где, с уважением принятая императорским семейством и высшими лицами, она имела радость видеть исполнение своей надежды: дядя ее, находясь при смерти, принял христианскую веру и был крещен св. Проклом, патриархом Константинопольским [122] .

Возвратившись из Константинополя, преподобная Мелания близ своей обители построила другую обитель – мужскую и, соединив обе обители, вверила управление одному настоятелю. Такое соединение двух разнородных обителей под одно управление было в обычае того времени и не казалось неприличным и предосудительным: в то время была вера горячее, нравы проще, ревность о спасении души и угождении Богу сильнее.

Высокой степени нравственной чистоты и святости достигла преподобная Мелания и за то сподобилась благодати Святого Духа и получила дар чудес – исцеления болезней. Так, императрица Евдокия, прибыв в 438 году в Святую Землю, случайно вывихнула себе ногу, так что не могла ступать на нее, и сильно мучилась. Но едва св. Мелания коснулась ноги, боль тотчас прекратилась и нога сделалась здоровою. Некоторая женщина была одержима нечистым духом; ее уста были совершенно стиснуты, так что она не могла ни говорить, ни принимать пищи. Она была уже при смерти. Св. Мелания помолилась о ней Богу, помазала ее освященным елеем – бес из нее вышел, она стала здорова. Еще одна женщина страшно мучилась родами; плод в матерней утробе был уже мертвый, и искусство врачей ничего не могло сделать для несчастной, ожидала ее неминуемая смерть. Когда узнала о бедной страдалице преподобная Мелания, то, помолившись о ней Богу, послала ей свой пояс. Молитва святой угодницы и пояс, положенный на перси страдалицы, произвели благотворное действие: мертвый младенец свободно вышел из утробы, и мать поправилась.

Настал 439 год. Провидела преподобная Мелания свое близкое отшествие к Богу и стала готовиться к нему. Еще раз обошла она все святые места; еще раз Иерусалим, Вифлеем, Хеврон, Назарет, Иордан увидели ее у себя, увидели ее благоговение, ее умиление, ее радостные слезы и святой восторг. Наступил праздник Рождества Христова. Праздник этот Мелания встретила в Вифлееме, в вертепе, где торжественно совершалось всенощное бдение. Здесь она сообщила сестре, своей сроднице, что в последний раз она празднует на земле рождение Сына Божия. В день святого первомученика Стефана всенощное бдение Мелания стояла в храме, посвященном его имени; в это время, читая сестрам по обычаю о убиении святого первомученика, сказала им, что в последний раз читает им в храме, и, когда сестры заплакали, она успокаивала их и утешала. С этого дня святая старица почувствовала ослабление сил и слегла в постель. Елевферопольский епископ, прибывший посетить елеонскую подвижницу, причастил ее Святых Таин. Умилительна была кончина св. Мелании. В слезах обступили сестры одр, на котором лежала умирающая их мать. Тихим, прерывающимся голосом Мелания говорила им о Боге, о любви к Нему, о верности обетам подвижничества, о терпении; наконец, простившись со всеми, сама закрыла глаза, сама сложила на груди крестообразно руки и, произнеся: «Как Господу угодно было, так и случилось», мирно предала дух свой в руки Божии. Это было 31 декабря 439 года, на 57-м году ее жизни.

Св. Пелагия (память 8 октября). В елеонских обителях св. Мелании нашла свое спасение грешница Пелагия, которую Господь призвал к Себе через посредство святого епископа Нонна, известного высокими добродетелями еще в Тавенском монастыре. В 448 году он был приглашен на кафедру в Эдессе [123] , на место низложенного Ивы. Когда же в 451 году Халкидонский Собор возвратил Иве Эдесскую кафедру и патриарху Антиохийскому предоставлено было дать блаженному Нонну другую кафедру, то он занял кафедру в Илиополе [124] . Здесь деятельность его была чудная; им обращено было к святой вере до тридцати тысяч арабов. По смерти Ивы св. Нонн в 457 году опять занял Эдесскую кафедру [125] и пробыл на ней до своей кончины, последовавшей в 471 году [126] .

«Святейший епископ Антиохии, – пишет очевидец святых Нонна и Пелагии [127] , – собрал к себе по одному делу восемь епископов; между ними был святой Божий человек, епископ Нонн, муж дивный и инок самый крепкий монастыря Тавенского. За несравненную жизнь свою он взят был из монастыря и поставлен в епископа. Епископ Антиохии повелел собравшимся епископам быть в храме святого мученика Юлиана. Мы вошли, и все прочие епископы сели перед входом храма мученика. Когда сидели епископы, владыку моего Нонна просили сказать поучение. Святой епископ тотчас стал говорить наставление. Все дивились святому поучению его. И вот проходит главная плясунья и пантомимистка Антиохии; сидя на осле, ехала она с великою пышностью, разряженная так, что на ней видны были только золото, жемчуг и дорогие каменья; ноги ее покрыты были золотом и жемчугом; на шее была цепь. С нею было множество молодых людей и девиц, одетых в дорогие одежды. Одни ехали впереди нее, другие сзади. Светская молодежь не могла наглядеться на красоту ее. Когда она проезжала мимо нас, воздух наполнился мускусом и другими ароматами. Когда епископы увидели ее, проезжавшую без покрывала и столь бесстыдно, то вздыхали от души и отворачивались от лица ее, как от греха. Блаженнейший же Нонн пристально и долго смотрел на нее, так, что оглядывался на нее, когда проехала она. Затем, обратясь к епископам, говорит: “Вас не заняла красота ее?” Те молчали. Он склонил лицо и омочил слезами своими не только платок, бывший в руках его, но и все колени свои. Тяжко вздыхая, говорил он к епископам: “Вас не заняла красота ее? А я истинно увлечен красотою ее. На эту красоту Бог укажет нам, епископам, на суде Своем, когда будет судить нас и наше управление. Как думаете, возлюбленные, сколько времени провела эта жена в своей одевальной комнате, моясь, прибираясь, со всем напряжением мыслей осматривая себя в зеркало, чтобы не было какого-нибудь недостатка в уборе, чтобы не быть униженною любовниками, которые ныне живы, а завтра пропали. У нас есть Отец Небесный, Жених бессмертный, дарующий верным Своим награды вечные, которых оценить нельзя. Глаз не видел, ухо не слышало, на ум не всходило то, что Бог приготовил любящим Его. Что говорить много! Мы, которым обещана честь видеть великое, светлое, несравнимое лицо Жениха, на которое не смеют взирать херувимы, мы не украшаем себя, не очищаем нечистот с сердец наших бедных, а оставляем их по нерадению”.

После того епископ взял меня, грешного диакона, и мы вошли в гостиницу, где была дана нам келья.

Войдя в спальню, упал он на землю лицем своим и, ударяя в грудь свою, плакал и стенал. “Господи Иисусе Христе! – говорил он. – Прости меня, грешника и недостойного. Уборы одного дня на блуднице далеко превышают убор души моей. Каким лицем буду смотреть я на Тебя? Как оправдаюсь пред Тобою? Скрыть души моей пред Тобою не могу, Ты видишь все тайны. Горе мне, грешнику! Стою пред престолом Твоим и не выставляю души моей в той красоте, какой желаешь Ты. Она обещалась нравиться людям – и нравится. Я обещал угождать Тебе – и солгал от нерадения моего. Нагой я пред небом и землею, не выполняю заповедей Твоих. Итак, нет мне надежды на дела мои; надежда моя только на Твое милосердие, от которого ожидаю спасения”. Так говорил он и долго горевал. В тот же день праздновали мы праздник.

На следующий день, который был воскресным, после того как совершили мы ночные молитвы, святой епископ Нонн говорит мне: “Брат диакон! Я видел сон и сильно смущаюсь. Я видел во сне: стоит у алтаря черная голубка, покрытая всякою грязью; она летала около меня, и зловония ее не мог я выносить. Она стояла около меня, пока не совершилась молитва оглашаемых. Когда диакон возгласил: Оглашенные, изыдите, она уже более не являлась. Когда после молитвы верных и совершения приношения отпущен был народ, голубка, покрытая нечистотами, опять пришла и летала около меня. Протянув руку, я взял ее и опустил в купель преддверия церковного. Голубка вышла из воды совсем чистой и белой как снег. Летая, понеслась она вверх и исчезла из глаз”. Когда святой Божий епископ Нонн рассказал свой сон, то взял меня, и мы с прочими епископами пришли в великую церковь, где поздравляли епископа города.