Эти меры значительно усилили связь казаков с Империей.

«Столетие…», стр. 22

…Уральское войско составилось из наиболее беспокойных, а главным образом, наиболее независимых элементов, ревниво оберегающих свою личность от всякого постороннего вмешательства.

Начала равенства, легшие в основу организации всех вообще казачьих общин, достигли поэтому, в общине Яицких казаков особенно сильного развития, равно как и независимость отдельных членов общины.

Община не делилась, подобно прочим казачьим войскам, на станицы, а предоставляла собою однородную массу вполне равноправных и почти совершенно не признававших ничьей власти казаков.

«Столетие…», стр. 238

С умножением казачества, преемники Михаила Фёдоровича делали надбавки к прежнему жалованию, за что, конечно, кроме радетельной службы, требовали от казаков и большего послушания.

Абаза, стр. 26

Между благодетельными распоряжениями высшего начальства были и такие, которые вызывали неудовольствия среди казаков, возбуждали между ними ропот. Вожаками непокорных всегда являлись старые казаки, особенно сведующие в Св. Писании, или начётчики. Они не хотели признавать никаких перемен, «новшеств», хотя бы то было полезно для них самих и необходимо для блага государства. Они желали жить по старине, по заветам и обрядам до-Петровской Руси, что было общим желанием людей «старой веры». А среди яицких казаков старая вера, до-Никоновская, была в большом почёте.

Абаза, стр. 190

…они (власти) привыкли к регулярным восстаниям среди казаков, потому что правительство Екатерины II всегда стремилось к ограничению их свободы. Двумя годами раньше восстание в Уральской области было жестоко подавлено. У государства были веские причины не доверять казакам: они были отличные воины, но они были чужеродным телом в государстве, маленькая народность состоящая в основном из искателей приключений всех национальностей, которые подчинялись только их вожакам и признавали только их собственные законы, тем более неуправляемые, потому что почти все они были староверы. Государство регулярно делало решительные усилия приравнять их к регулярным войскам, но для казаков худшее, что могло с ними случиться, – это превратиться в обыкновенных солдат, потому что под «солдатом» подразумевалось «раб», и тогда они были бы обязаны брить свои бороды и креститься православным манером.

Oldenburg, стр. 250, перевод Ефремовой Т.

Коснувшись воинской повинности казаков, здесь будет уместно разсмотреть наряды их на службу. Постоянный наряд простирался до 1100 человек, сменяемых ежегодно. Тысяча из них располагалась кордоном вдоль Урала и обороняла Яицкую линию от набега ордынцев. Кордонные или форпостные казаки размещались в Яицком и Илецком городках, Кулагинской и Калмыковской крепостях и в 19 тогдашних форпостах; сто человек постоянно находились в Гурьевском городке и служили помощью тамошнему гарнизону. С 1766 года, приказано было посылать 500 человек в Кизляр, а с 1769 года, вменено было в обязанность отправлять ежегодно в Москву, в легионную команду, 300 с лишком казаков. Кроме этого могли быть, и действительно бывали, экстренные наряды. Не принимая во внимание экстренную службу и останавливая внимание только на цифре постоянного наряда, напр. на 1769 год, ровнаго почти двум тысячам казаков была очень не легка: казаков, вышедших тогда из возраста малолетков, числилось в войске не свыше 4600 человек, следовательно, на службу отправлялось, без экстренных нарядов, близко половины взрослаго народонаселения.

«Борьба партий…», «УВВ», 1869, № 14, стр. 9

– Да, – прибавил, усаживаясь на скамье, молодой человек в форме, – такой же вот казак, как и я… (…)

– Такой же, да не такой, – сказал торговец поучительно.

– Нет, такой же, – ответил казак. – Только я вот служил, а он мою землю пахал, да мою траву косил… Только и есть…

Купец не возражал. Впоследствии эту фразу о службе и о «моей земле» я слышал не раз из уст бедных казаков, для которых эта «вольная степь» с ее общинными порядками часто является мачехой… Явление старое! Нигде, быть может, проблема богатства и бедности не ставилась так резко и так остро, как в этих степях, где бедность и богатство не раз подымались друг на друга «вооруженной рукой». И нигде она не сохранилась в таких застывших, неизменных формах. Исстари в этой немежеванной степи лежат рядом «вольное» богатство, почти без всяких обязанностей, и «вольная» бедность, несущая все тягости…

Короленко, IV

– Стар дедушка, немудрено и забыть, – заступился я.

– Какое стар, – насмешливо заметил один из казаков. – До сих пор «наемку» плотит.

«Наемка» – старый войсковой обычай, из-за которого тоже было много замешательств. Не желающие служить вне области нанимали за себя охотников. Впоследствии это выродилось в налог, который остающиеся платят в войсковую казну, вместо службы натурой (после обязательного срока). Списки ведутся безобразно, и на этой почве много злоупотреблений. Жертва одной из таких «ошибок» была перед нами. Это был старик с совершенно седыми густыми кудрями и тусклыми, когда-то голубыми глазами. На нем был смешной серый пиджак и форменные штаны с лампасами. Глаза глядели с тупой покорностью, но на лице застыло выражение застарелой обиды.

Судьба его – типичная судьба многих бедняков, сынов вольной, неделеной степи. Он одинок, потому что за службой не успел жениться; беден, потому что за службой не мог пользоваться дарами вольной степи и вольной реки. И вдобавок, теперь, в конце седьмого десятка, когда он уже двигается с трудом, он все еще вынужден откупаться от этой обездолившей его службы.

Короленко, IV

В основе наемки лежат два главные положения: во-первых, что воинская повинность есть повинность всей общины; и во-вторых, что отдельный член общины, вызвавшийся по собственному желанию выполнить эту повинность за общину, имеет право на соответствующее вознаграждение со стороны прочих членов общины, по свободному с ними соглашению.