– Ты просто невнимательна, Лерой. – Склонился надо мной Тин и протянул руку.

– Нет, я отказываюсь подниматься!

– Вставай, тихоня!

Кряхтя, как старуха, я кое-как встала, потерла ушибленную при падении пятую точку. Наверняка, завтра в том месте растянется черный синяк. Каждый мускул на тебе требовал лечь обратно, закрыть глаза и притвориться мертвой.

– Повторим еще раз. – Изувер одарил меня неодобрительным взглядом. – Все, что тебе надо – это возможность убежать. Бьешь и бежишь. Доберешься до двери, тренировка закончится.

– А если я к ней тихонечко поползу на корячечках, это засчитается?

– Нападай, Лерой!

– Снова?

– Вспомни, что я тебе показывал.
– Тин опустил руки, открываясь для удара.

– Показывал?! Как можно что-то увидеть, если все время падаешь?

В следующий момент я захлебнулась словами, потому что оказалась прижатой спиной к твердой груди. Рука Тина нешуточно сжимала мне горло, не давая вздохнуть. Я замычала, попытавшись вырваться.

– Тебе не хватает внимания, Лерой! Ты должна защищаться!

В следующий момент я со всей ударила его по голени. Тин крякнул, ослабил хватку. Удар в живот, в челюсть, подсечка… Валентин Озеров, за час тренировки моей спиной до блеска отполировавший грязный пол, оказался поверженным на две лопатки.

– Так защищаться? – торжествующе ухмыляясь, склонилась я над поверженным противником.
– Господин боевой маг, вам помочь подняться?

В следующее мгновение, Тин крепко схватил меня за предплечье и с силой дернул. Совершенно по-девчоночьи взвизгнув, я плюхнулась на него сверху. Головокружительный разворот, и меня пригвоздило к полу жилистым разгоряченным телом. Руки оказались заломленными над головой, ноги – сжатые его коленями. Противник склонился надо мной. Светлые волосы выбились из хвоста, на виске от напряжения бугрилась вена. Глаза горели весельем. Запыхавшиеся, мы оба тяжело дышали.

– Ты забыла второе правило, Лерой. – Произнес он. – Убегать.

– Куда убежишь из Абриса?

– Даже в Абрисе можно найти безопасное место. – Тин откатился от меня, уселся, скрестив ноги, и потер челюсть. – Проклятье, у тебя тяжелая рука.

– Вообще-то, это был мой локоть, - поправила я.

Чуть позже мы устало сидели у холодной стены и, передавая друг другу флягу, прихлебывали восстанавливающий силы отвар. Светильники были притушены, и обшарпанный зал утопал в полумраке.

– Было больно выжигать боевую руну? – разглядывая черное от темноты слепое окно, спросила я.

– Не больнее чем, когда мне жгли спину в Абрисе, - скупо отозвался Тин.

– Не жалеешь, что поставил ее?

– Нет. – Он покачал головой и бросил на меня быстрый взгляд. – Вначале было сложно управлять агрессивным светом. Дар не слушался, пришлось на пару месяцев отказаться от бытовой магии и много тренироваться, но я привык. Почему спрашиваешь? Хочешь поставить после выпуска?

Я дернула плечом, не подтверждая, но и не опровергая его слов.

– С отцом уже обсуждала? Ты талантливый артефактор, Лерой…

– Да знаю я, что с боевой руной смогу создавать только оружие, - в моем голосе прозвучало раздражение.

– Ты ненавидишь оружие.

– Откровенно говоря, Тин, я много чего ненавижу. Чувствовать себя беззащитной в том числе.

– Не злись, Лерой. – Он потрепал меня по коленке. – До окончания университета еще два года, прорва времени, чтобы хорошенько подумать и взвесить все за и против.

– Ты взвешивал прежде, чем поставил?

– Нет. – Тин помолчал и добавил, словно резанул по живому: - Но я и не придумывал красивой магии, как это делаешь ты.

Некоторое время мы молчали. И вечер казался таким томным, словно взятым из нашего общего прошлого, когда я еще не насочиняла глупостей, обрядив Валентина Озерова, обладателя весьма и весьма паршивого характера, в белые одежды Светлого духа, и не начала испытывать в его компании смущения. Мне нравилось, что рядом с ним сердце перестало болезненно сжиматься, а его прикосновения больше не вызывали трепета.

– Я решил погасить обручальную руну, - вдруг огорошил он меня.

Едва не подавившись питьем, я уточнила:

– Говоря погасить, ты имеешь в виду разорвать помолвку?

– Угу.

– Вы с Клариссой поссорились?

– Мы не ссорились. Просто… – Он устало запрокинул голову и тяжело вздохнул. – Думаю, что поторопился. Клара возвращалась в столицу, и когда я смотрел, как она входит в ворота, клянусь, испытывал облегчение.

– Может, у тебя истерика перед свадьбой? Ну, вроде страха перед переменами? Как у невест, когда они от обручальной чаши сбегают, подхватив юбки.