Шрифт:
Напротив галичан, грозно сверкая булатом, под разноцветными хоругвями стояла тьмочисленная вражья рать. Куда ни бросал Ярослав встревоженный взор, всюду видел он острые копья, блистающие на солнце шишаки, щиты и кольчуги.
– Супротив болгар дружины Святополка и Владимира Андреича Дорогобужского [161] , – разъяснил князю подъехавший на буланой кобыле Семьюнко, облачённый в кольчатую бронь и в плосковерхом аварском шеломе [162] . – А супротив нашего чела сам Изяслав с киянами и чёрными клобуками. Видишь, шапки чёрные бараньи, концы набок свешиваются. То и есь клобуки. Комонные все. Говорят, рубятся здорово.
161
Дорогобужское княжество – удельное княжество с центром в Дорогобуже, древнерусском городе на Волыни, к востоку от Луцка.
162
Аварский шелом – тип защитного шлема. Имел лубяную основу, скреплённую металлическими пластинами.
– А против берляди нашей Мстислав стал, – добавил бывший тут же боярин Лях. – Вон, глядите. Прапор переяславский на ветру развевается. И с им рядом черниговцы. Лазутчика ихнего намедни мы поимали. Сказал, Изяслав Давидович полк свой киянам в подмогу прислал.
– Изяслав Давидович – известный разбойник. То он Ушицу жёг с половцами вместях, – заметил Ярослав. – Вот, память на всю жизнь, – указал он на белый сабельный шрам у себя под глазом. – Лихая была рубка.
Воеводы и бояре собрались в веже на короткое совещание. Сидели, не снимая доспехов, на кошмах. Первым слово взял Тудор Елукович.
– Каназ! – обратился он к Ярославу. – Молод ты ещё.
Видя готовое сорваться с уст Ярослава возражение, он повысил голос и произнёс заранее заготовленную речь:
– Поезжай прочь… Стань наверху, на месте удобном… И смотри на битву. Будешь нам, как отец… Твой отец любил нас и жаловал. И мы тебя любить и жаловать будем…
– Ты у нас один, – добавил дядька Гарбуз, – если тебе, упаси Господь, приключится что вредное, останемся мы, стойно овцы без пастыря. Нас же хоть и тысячу побьют, власть твоя от того не ослабеет, войско же ты новое собрать сможешь. Потому возьми дворовых своих и ближников и стань у града. А мы будем с Изяславом биться.
– И кто из нас жив останется, тот станет тебе впредь верно служить, – сказал боярин Щепан.
– Ну что ж, пусть так, – после некоторого раздумья согласился Ярослав.
Уже когда выходили из вежи, услыхал он за спиной злобный шепоток Домажира:
– Где ж то видано, чтоб князь позади рати хоронился!
Сразу вспомнились Ярославу давешние слова Избигнева.
…Он отъехал на три перестрела в сторону городских стен и расположился на высоком холме, откуда, не слезая со статного вороного коня с длинной густой гривой, вместе с Избигневом и Семьюнкой стал наблюдать за ходом начинающегося сражения.
Вот стрелы понеслись, вот пешие ратники с топорами ринулись вперёд, вот дружина Мстиславова ударила в правое крыло. Берладники выстояли, выдержали натиск, не отступили.
– Добро они бьются, – крикнул Ярославу в ухо Семьюнко. – Нечай не зря хвалился. Гляди, гляди, гонят!
Видно было, как переяславцы, а за ними черниговцы ринули вспять. Но вот воин в золочёных доспехах, видно, князь Мстислав, остановил их. Он что-то кричал, лицо его, обрамлённое короткой бородой, было искажено от ярости, он потрясал мечом, зажатым в боевой рукавице. Остановились переяславцы, сомкнули ряды, с новой силой закипела сеча.
В центре напирали кияне и чёрные клобуки. Свист и улюлюканье неслись из глоток степняков, сабли в их руках так и сверкали.
– Князь! Болгары Святополка гонят! – крикнул подскакавший отрок. – Здорово мы им врезали! Бегут, наложили в порты!
– Зато Изяслав в челе наседает! Гляди! – указал ему Избигнев.
Всё перед глазами Ярослава мешалось в каком-то багряно-серебристом клубке. Непонятно было, чья перемога. Одно понимал он точно: правое крыло его рати опрокинуло-таки переяславцев с черниговцами, и Мстислав, такой всегда жадный до битв, такой искусный стратилат [163] , в беспорядке отступает в сторону Серета.
163
Военачальник. (Примеч. ред.)
«Вот тебе и берладники! – подумал Ярослав. – Не зря сказывали, будто без их помощи князю Юрью ни за что тогда, три лета назад, Киевом не овладеть было».
Мысли князя прервала неожиданно пущенная откуда-то слева стрела. Пропела она совсем рядом с грудью и пробила малиновое корзно, надетое поверх кольчуги.
Семьюнко рванул в галоп вослед удаляющемуся всаднику. За ним бросились двое отроков. Нападавший мчал что было сил, ударял боднями коня, отстреливался. Но вот один из отроков попал в скакуна беглеца. Конь дико заржал, взбрыкнул и, резко выбросив передние ноги, опрокинул седока. Семьюнко прыгнул на него сверху, ударил плашмя саблей по шишаку, оглушая.
Один из отроков ножом разрезал завязки и сорвал с его лица булатную личину. Совсем молодое лицо предстало взору Семьюнки и подскакавшего следом Ярослава.
– Кто ты?! Почто в меня стрелял? – спросил князь.
– Я… Меня… послали… велели убить… тебя.
– Кто велел?
– Князь Святополк Мстиславич.
– Это правда, ты не врёшь? – спросил, усмехаясь, Семьюнко. – Вот он каков, благодетель-то мой и защитник.
– Правда, не вру я. Мать у меня… в холопки её забрали… Отец купу взял… у князя… А отдать не возмог… Помер… Ну, нас всех в холопы и забрали… Потом тиун княжий приехал… Повёз ко князю… А князь и велел… Говорил, если содею, как нать… Вольную даст… Мать и всю семью… отпустит.