На проезжей на большой дороге

Освещают прожитые дни,

Сладостные муки и тревоги.

Помнишь ли, родная, белый май,

Как сходились мы с тобой когда-то.

На межах курится иван-чай,

Застилая дымом боль утраты…

(Боди-Бог мрачнеет. Исида смахивает невольную слезу.

Иаков, переводя взглядс председателя Суда на адвоката,

недоумённо жует губами.)

РАЗНЫЕ СУДЬБЫ

БОДИ-БОГ (Иакову).

По-моему, ты перепутал ипостаси,

Смешал добро и зло.

Ты в здравом ли уме?

В сомненьи Я зело.

Что скажешь Нам хорошего, герой,

Об Анне Святогоровой

И о Настасье Рашкиной?

ИАКОВ (с жаром).

Оставьте, господа, сомнения:

Мужчины в просветлённом состоянии,

Просветлены и пассии не менее!

С помощью божией

На знойном страсти ложе

Девицы по ночам хлопочут

А по утрам добытое итожат.

(Люциферу торжествующе.)

Зелёное приходуют, сто баксов за визит!

Вопрос о рыжиках у тёлок не стоит.

(Тоном ниже, деловито.)

Но судьбы разные, как номера «Шанели»:

Одна на содержании тасует радостные дни,

Другая поспевает на панели.

Анастасия к Исааву прибилась, русскому поэту.

Они напоминают Фауста и Грету,

Когда жар похоти у Фауста высок,

И Гретхен свой ещё не схлопотала срок…

БОДИ-БОГ.

Какой такой Исав?

ИАКОВ.

(Молитвенно сложив руки.)

Мой рыжий брат, поэт, в делах сердечных ас,

Любитель «баб за баксы».

Всю жизнь он отличался мотством.

Он мне загнал, как древле брату Исаав,

За чечевицу первородство.

Мы в перестройку фарцевали с ним

Тряпьем дешёвым,

Потом – билетами под портиком Большого.

Тогда Отца народов прессовали дико,

Отменно шли билеты на «Эдипа».

Совки гнобили сообща вождя-тирана,

А мы, кто поумней, засохшие расчёсывали раны.

За годом – год, за гадом – гад.

Рождался новый, наш уклад.

Слепил июнь. Гороховицею

Шибала в голову акация…

Исаву шибанула в голову моча –

В писатели он двинул сгоряча.

Шутейно продал мне Исав

За доллар под цветущею акацией

Пакетом собственные акции!

Я стал единственным хозяином компании,

Дела повел с Китаем, Турцией и Данией.

Чай, сигареты, кофе, барахло для спорта…

А после Беловежья пристроил царь Борис меня

В программу нефтяного экспорта.

Его слова забыть нельзя.

Вот, он сказал, друзья,

Достойный перед нами, понимаешь, человек.

Явился в Беловежье он в одной рубашке,

А между тем, прекрасно вёл буфет.

Дадим ему трубу,

Раз у него другой недвижимости нет!

…Банкротства, рейдерства, аукционы, опционы,

Бюджетных рыжиков вагоны…

Исав же с прибылью остался нулевой

И с огненной лопатой-бородой.

Без денег бедствовал бездельник,

Забыл, как есть и пить от пуза,

И в довершенье бед –

Внимай сюда, жестоковыйный Люцифер! –

Поскольку братец не платил

Любимой женщине порносов,

От автора эклог и стансов

Сбежала муза – Сара Сорокер

С удачливым паскудой-коммерсантом…

Но как-то раз ужален был я мыслью:

Подумалось, а что бы мне лентяю рыжему,

В ту пору промотавшемуся в дым,

Не подмогнуть кредитом целевым?

При этой мысли – боже мой! –

Мне боль по сердцу полоснула бритвой:

Ведь с ним моих заёмщиков бы прибыло,