Пустых небес прочесть ответ!

Что тут скрывать? За разом раз Тебя, Отец,

Не мог я обнаружить,

Когда Ты именно был нужен.

Тогда я начал понимать, и раз за разом пуще,

Тебя не как вечное Сущее,

А как сухую оболочку,

Как скорлупу , обмазанную блендомедом,

Как раковину перламутровую,

Беспозвоночным ведомую…

(Лицо Иакова искажается болезненной

гримасой, он трёт лоб ладонью,

издавая невнятное мычание.)

Какая-то с тех пор мне часто мнится раковина,

Её скрывает пелена…

Костянка, кажется, просверлена…

БОДИ-БОГ.

Воды и аспирин!

(Иаков глотает таблетку и запивает её водой

из поданного судебным приставом

фиала.)

ИСИДА.

Есть ли свидетели твоих блужданий в Бозе?

ИАКОВ.

Я благодарен за прозрение Спинозе.

Мы с Барухом судьбу делили на двоих,

Как и отцы:

Мы оба с Пиренеев беглецы,

Мы оба – амстердамские торговцы.

Мы раковину испытали досконально –

Какой из неё толк?

Поделать пуговицы, амулеты,

Иль рог изладить музыкальный?

Представь себе, Отец, Твою серебренную раку,

Лишенную Твоих святых мощей,

И Ты поймешь сынов Твоих печаль и возмущенье…

(Боди-Бог согласно кивает.)

ИАКОВ.

Ужасный факт утраты Бога был налицо!

Неверия свирепый зверь

Оскалился пред взором гордецов…

Мы плакали и ахали,

Но Барух слёзы лил от радости,

А я – от страха.

Хил телом, духом – Прометей,

Спиноза-острослов

Из первых был rationalisов,

Он был рационалис-гений.

Он веру древнюю потряс,

Он Тору колебал,

Он отвергал пророков наставленья!

Напрасно я пытался охладить великое чело,

К вискам прикладывая уксус,

Он избранность евреев отрицал,

Тебе, Отец, он предлагал

Испробовать их сладкую судьбу на вкус…

Но я не Барух-вольнодумец,

Я зачат и рождён был в Боге!

А потому проклятья другу

Я молча слушал в синагоге.

Когда по приговору ангелов,

По слову всех святых без исключенья,

С согласия Тебя, Благословенного,

(Кланяется Боди-Богу.)

Был Барух отвергаем, отлучаем

И предан осужденью…

Пустою оказалась раковина веры.

Но, пережив эксцесс, я принял меры.

Мечта, рождённая в песках Синая,

Росла, мою утробу распирая…

(Задумавшись, Иаков, закрывает глаза и,

покачивая головой, негромко запевает.)

Коль правды в мире нет,

И нет суда ему,

Клеймить и бичевать

Придётся самому…

(Трясёт головой, открывает глаза, окрепшим голосом.)

И клялся я отцовскими могилами,

С которых меня гнали вороги,

Что я заставлю их купить прощение,

И цены розничные будут дороги!

Вы гоните меня,

Вы запираете передо мной ворота, окна, двери

Лишь потому, что перед вами иудей.

Но я войду в ваш дом,

Вернее, вас я выманю из окон и дверей.

На вашу простоту довольно

Двух-трех финансовых идей…

Я вас заставлю выползти

Из ваших замков, сёл и смрадных городов

На тот простор, где я силен, как бог!

Урод в семье народов,

Скиталец вечный Агасфер

По диким пажитям Истории,

Зерно пшеничное

Меж жерновов великих вер, –

Как мог я в дерзости своей мечтать такое?!

(Торжественно, понизив голос.)

Всё дело в том, что на мене Фортуна опочила,

Это она мечтанья горячила.

И вот я неизбежен, неизбывен, я – стихия!