– Мистер Кирчнер, – позвала его Андертон.

Кирчнер замер и обернулся. Увидев Андертон, он ощутимо расслабился. Не до конца, конечно, но мысль спасаться бегством отпустила его. Они подошли. По документам ему было всего тридцать четыре. Вблизи казалось, что все пятьдесят. Одет он был в дешевый поношенный костюм со старомодным воротом. Андертон представила их друг другу. Рукопожатие Кирчнера было мягким и вялым.

– Не понимаю, – сказал он. – Видел в новостях, что вы больше не ведете расследование.

– Я больше не веду следствие на стороне полиции, но я по-прежнему расследую эти убийства. Считаю, что человек, взорвавший вашу жену, должен быть пойман и предстать перед правосудием.

Кирчнер стоял с потерянным и нерешительным видом. Казалось, слова Андертон его не убедили.

– Не возражаете, если мы поговорим у вас в квартире? – спросила она.

– Конечно, как хотите.

Кирчнер повел их внутрь. Здание, как и он сам, было заброшенным и всеми забытым – словно мир отрекся от них обоих. Квартира располагалась на третьем этаже. Он провел их в гостиную.

– Пожалуйста, располагайтесь.

Кирчнер жестом указал на старый диван. Ни один из элементов мебели в комнате не сочетался с остальными. Можно было уверенно предположить, что все покупалось в магазине подержанных вещей за копейки и выбиралось не по внешнему виду, а исключительно по функциональности. Главным критерием была дешевизна, а эстетические качества принимались во внимание в последнюю очередь. Съемный шик. Уинтер достаточно пожил в съемных квартирах и был прекрасно знаком с такого рода обстановкой. В гостиной не было никаких отпечатков личности Кирчнера, не было даже фотографии Алисии. В этом не просматривалось ничего удивительного: горе все переживают по-своему. Кто-то воздвигает алтари, а кто-то силится все забыть. Собек принадлежал к первому типу, Кирчнер – ко второму.

Только вот забыть было нереально, потому что все напоминало о ней. Каждый раз, когда Кирчнер возвращался в свою захудалую квартиру, он вспоминал. Каждый раз, когда смотрел в зеркало и видел свой загнанный взгляд, он вспоминал. А в преддверии годовщины было еще тяжелее, потому что об убийстве напоминали газеты и телевидение. Его преследовали сочувствующие взгляды и доброжелательные слова друзей, родственников и коллег. Как бы сильно он ни хотел сбежать от всего, это было невозможно.

– Выпьете что-нибудь? – предложил Кирчнер.

– Мне ничего не нужно, – отмахнулась Андертон.

– Стакан молока, – сказал Уинтер. – и бутерброд с арахисовым маслом и джемом, пожалуйста.

Кирчнер не поверил своим ушам.

– Хорошо. А вам? – спросил он Андертон. – Принести что-нибудь поесть?

Андертон снова отмахнулась.

– Серьезно? Бутерброд с арахисовым маслом? – набросилась она на Уинтера, дождавшись, когда Кирчнер выйдет из комнаты.

– С арахисовым маслом и джемом, – поправил он.

– Вы считаете, это прилично?

– Возможно, неприлично, но необходимо. Последний раз я ел в самолете, а это было много часов назад. У меня уровень сахара почти на нуле. Поверьте, вам лучше не видеть меня в этом состоянии.

– Как скажете.

– Если не возражаете, я сам буду задавать вопросы.

– Нет проблем. Вы лучше знаете, что ищете.

Кирчнер вернулся и подал Уинтеру тарелку с бутербродом, который тот прикончил за пять укусов, запивая молоком. Срок хранения хлеба, судя по вкусу, уже истек, но Уинтер был слишком голоден, чтобы беспокоиться об этом. Кирчнер сел в кресло напротив дивана. Точнее, присел на самый его краешек, готовый в любой момент сбежать.

– У меня есть несколько вопросов, – сказал Уинтер.

– А вы кто, простите?

– Меня зовут Джефферсон Уинтер. Раньше работал в ФБР. Сейчас выступаю консультантом.

– Меня допрашивали после убийства жены. Вы ведь в курсе? Я рассказал полиции все, что знаю.

Перед словом «убийство» он заколебался. Прошло два года, но для него все было как вчера. Убийство замораживает близких жертвы в прошлом.

– Я хочу попробовать провести с вами когнитивное интервью. Вы не слышали о таком?

– Нет, – покачал головой Кирчнер.

– Я вас проведу по нему, – успокоил его Уинтер. – Нужно будет закрыть глаза, мысленно вернуться в вечер убийства Алисии и описать мне, что вы видите, слышите и ощущаете. Вот и все отличие от обычного – вы заново проживаете тот момент посредством своих чувств. Преимущество данного подхода в том, что он углубляет уровень воспоминаний.

– Заново проживаете, – повторил Кирчнер. – Не уверен, что хочу это делать.

– Я понимаю ваше нежелание, но нам это очень поможет.