Я глядела разинув рот. Кася настойчиво встряхнула меня, я обернулась и, спотыкаясь, бросилась следом за нею. Парадная дверь дома не открывалась, сколько Кася ее ни дергала. Мы кинулись в маленький пустой сарайчик — строго говоря, всего-то-навсего свинарник — и заперлись изнутри. Вил там не нашлось, их унесли к загону. Из оружия остался лишь топорик для рубки дров. Я в отчаянии схватилась за него, а Кася подперла дверь. Остальные волки продрались сквозь буйствующий сад и теперь снова пытались до нас добраться. Они вставали на дыбы, когтили дверь, рявкали на нее — и вдруг зловеще стихли. Мы заслышали какую-то возню; затем по другую сторону сарайчика, под крохотным высоким окном раздался вой. Мы встревоженно обернулись: три волка уже протиснулись сквозь окно, прыгая один за другим. А остальные ответно взвыли из-за двери.

В голове было пусто. Я попыталась вспомнить хоть какой-нибудь заговор, хоть какое-нибудь заклятие, которому меня учили — что-нибудь, что помогло бы против этих чудищ. Может, это зелье возродило меня подобно саду, а может, это сделала паника — обморочная слабость ушла, и я полагала, что снова смогу наложить заклинание, вот только бы придумать какое. Я лихорадочно прикинула, нельзя ли создать доспехи с помощью «ваиасталем», а затем произнесла «рауталем?» — наугад, соединив его с заговором для заточки кухонных ножей — и схватила старую помятую жестяную поилку. Я плохо себе представляла, на что это заклинание способно, но надежда умирает последней. Возможно, магия пыталась спасти меня и себя, потому что поилка расплющилась и превратилась в громадный щит из прочной стали. Мы с Касей забились в угол, загородившись щитом, — и тут волки прыгнули.

Кася выхватила у меня топорик и принялась рубить по когтям и носам, высовывающимся из-за края щита, пытаясь его опрокинуть или вырвать у нас из рук. Мы обе отчаянно вцепились в рукоятки щита, и тут, к вящему моему ужасу, один из волков — это волк-то! — неторопливо подошел к запертой двери сарая и носом отодвинул задвижку.

Волчья стая хлынула внутрь. Бежать было некуда, никаких иных фокусов у меня в запасе не осталось. Мы с Касей жались друг к другу, держась за щит — и вдруг позади нас стена сарая исчезла, словно ее и не было. Мы рухнули навзничь в снег, к ногам Дракона. Волки, завывая, прыгнули на него, все как один, но Дракон воздел руку и пропел немыслимо длинную строку, не останавливаясь даже дух перевести. И все волки одновременно переломились в воздухе надвое — с жутким звуком, точно ветки захрустели. И беспорядочной мертвой грудой попадали в снег.

Мы с Касей по-прежнему держались друг за друга; вокруг нас один за другим с глухим стуком падали волчьи трупы. Мы глядели вверх, на Дракона, а он обжег меня яростным, негодующим взглядом и прорычал:

— Из всех глупостей, которые ты только могла натворить, ты, чудовищная полоумная девчонка…

— Осторожно! — вскрикнула Кася, но поздно: последний, прихрамывающий волк, весь в оранжевых ошметках тыквы, перемахнул через стену сада, и хотя Дракон, уже оборачиваясь, выкрикнул заклинание, зверь, прежде чем повалиться мертвым, задел-таки его руку острым когтем. Три яркие капли крови упали в снег.

Дракон рухнул на колени и схватился за предплечье. В черной шерстяной куртке зияла дыра. Вокруг царапины плоть уже зеленела от порчи. Там, где его пальцы вцепились в руку, нездоровое пятно дальше не расползалось, слабое сияние обвело по контуру его кисть, но вены предплечья набухали на глазах. Я зашарила в суме, ища эликсир.

— Лей, — процедил Дракон сквозь зубы, когда я попыталась поднести склянку к его губам. Я вылила жидкость на рану, мы все затаили дыхание, но черное пятно никуда не делось: просто распространялось уже не так быстро.

— В башню, — приказал Дракон. На лбу его выступил пот. Зубы у него свело, говорил он с трудом. — Слушай: зокинен валису, акепеж хинису, кожонен валису.

Я вздрогнула: неужто он поручает это мне — заклинанием вернуть нас назад?

Но ничего больше Дракон не прибавил. Все его силы явно уходили на то, чтобы сдерживать порчу. Слишком поздно вспомнила я, как он рассказывал: если Чаща возьмет меня, ведьму необученную и никчемную, она превратит меня в ходячий ужас. А что Чаща сделает из него, первого мага королевства?

Я обернулась к Касе и вложила ей в руку склянку с огнь-сердцем.

— Скажи Данке, пусть пошлет кого-нибудь к башне, — с обреченным отчаянием сказала я. — Если мы оба не выйдем и не подтвердим, что все в порядке, если возникнет хоть тень сомнения — сожгите башню дотла.

Глаза Каси расширились от тревоги за меня, но она кивнула. Я обернулась к Дракону и опустилась на колени рядом с ним.

— Хорошо, — коротко бросил он, быстро оглянувшись на Касю. Я поняла, что мои худшие страхи отнюдь не беспочвенны. Я схватилась за его руку, зажмурилась и мысленно представила себе комнату башни. И произнесла нужные слова.

Поддерживая Дракона, я кое-как помогла ему пересечь прихожую — преодолеть последние несколько шагов до моей комнатушки. Из окна все еще свисала веревка, связанная из шелковых платьев. Довести Дракона до его собственных покоев не было никакой надежды; он повисал на мне мертвым грузом, даже когда я опускала его на кровать. Он по-прежнему держался за предплечье, каким-то образом замедляя порчу, но разлитое по его руке сияние слабело с каждой минутой. Я уложила его на подушки и встревоженно склонилась над ним, ожидая, что он что-нибудь скажет, объяснит мне, что делать, но он не проронил ни слова; его глаза незряче глядели в потолок. Крохотная царапина распухла как самый страшный паучий укус. Дышал Дракон часто и прерывисто, а предплечье ниже того места, где смыкались его пальцы, окрасилось в жуткий зеленый цвет — в точности как пятна на коже у Ежи. Ногти его рук чернели на глазах.