Я обернулась к Касе: она тяжело опустилась на кровать. Спину она держала прямо, очень прямо — она словно бы разучилась горбиться, — а вот ладони распластала на коленях и понурилась.

— Что он тебе наговорил? — спросила я. В груди у меня стеснилось от гнева. Но Кася покачала головой.

— Он просто попросил меня помочь ему, — промолвила она. — Сказал, что завтра снова со мной побеседует. — Кася подняла голову и посмотрела на меня. — Нешка, ты спасла меня — а ты могла бы спасти королеву Ханну?

На мгновение я снова перенеслась в глубину Чащи, под ее сень, и ощутила давящую тяжесть ее ненависти — я почувствовала, как с каждым вдохом в меня вползают тени. В горле стеснилось от страха. Но на ум мне тотчас же пришло заклинание «фулмия» — оно громом рокотало где-то внутри моего живота; мне представилось Касино лицо и еще одно дерево, вымахавшее до немыслимой высоты — а лицо под его корой, сглаженное и помутневшее за двадцать лет, исчезает точно статуя под бегучей водой.

Дракон был в библиотеке и раздраженно что-то писал. Когда я спустилась и задала ему тот же вопрос, настроение его нимало не улучшилось.

— Попытайся не перенимать чужого безрассудства, тебе и своего хватит, — промолвил он. — Ты до сих пор неспособна распознать ловушку? Это все происки Чащи.

— Ты думаешь, Чаща… завладела принцем Мареком? — спросила я, гадая, не в этом ли все дело и не потому ли он…

— Нет, пока еще не завладела, — покачал головой Дракон. — Но Марек сам ей себя преподнесет на блюдечке, да еще и вместе с магом в придачу: недурственная цена за деревенскую девчонку. Если еще и тебя добавить — так вообще сплошная выгода! Чаща посадит в тебя и в Солью сердце-древа — и за неделю заглотит долину. Вот поэтому Чаща и отпустила свою жертву…

Но я хорошо помнила яростное сопротивление Чащи.

— Чаща ее не отпускала! — запротестовала я. — Она не позволяла мне забрать Касю…

— До определенного момента, — поправил Дракон. — Чаща, вероятно, делала все возможное, чтобы сохранить сердце-древо — в точности как генерал обороняет крепость. Но, лишившись дерева — оно ведь все равно наверняка погибло бы, не важно, выжила бы девушка или умерла, — Чаща, конечно же, попыталась обратить потерю к своей выгоде.

Мы ожесточенно заспорили. Не то чтобы я считала, будто Дракон неправ: мне казалось, на такое извращенное коварство — обратить любовь в оружие — Чаща вполне способна. Но это ведь не значит, что попробовать не стоит. Если нам удастся освободить королеву, это положит конец войне с Росией, укрепит обе страны, а если мы при этом уничтожим еще одно сердце-древо, возможно, мы сумеем надолго сломить мощь Чащи.

— Да, — кивнул Дракон, — а если с небес слетит дюжина ангелов и вырубит всю Чащу из конца в конец пламенеющими мечами, ситуация тоже заметно улучшится.

Я раздраженно фыркнула, сходила за учетной книгой, грохнула ее на стол между нами, открыла на последних страницах, исписанных Драконовым аккуратным убористым почерком, и ткнула пальцем:

— Чаща побеждает, несмотря на все твои усилия, не так ли? — Ледяное молчание Дракона послужило достаточным ответом. — Мы ждать не можем. Мы не вправе сохранить все в секрете, запереться в башне и дожидаться, пока не подготовимся идеальным образом. Если Чаща пытается напасть — мы должны нанести ответный удар, и быстро.

— Между стремлением к идеалу и непоправимой поспешностью есть значительная разница, — откликнулся Дракон. — На самом-то деле ты просто наслушалась запретных баллад о несчастной плененной королеве и об убитом горем короле и вообразила, будто сама живешь в такой балладе и у тебя есть отличный шанс погеройствовать. Как ты думаешь, много ли от королевы осталось, после того как двадцать лет ее глодало сердце-древо?

— Больше, чем останется спустя двадцать один год! — выкрикнула я в ответ.

— А достаточно ли от нее осталось, чтобы прочувствовать, как в то же дерево вложат и ее сына? — осведомился Дракон безжалостно, и эта жуткая мысль заставила меня умолкнуть.

— Это моя забота, не ваша, — заявил принц Марек. Мы оба вздрогнули: принц стоял в дверном проеме, в ночной сорочке и босиком. Он глядел на меня, и я видела, как крошится и осыпается заклинание ложной памяти. Марек вспомнил меня, и я внезапно тоже вспомнила, как он изменился в лице, когда я воспользовалась магией на его глазах — и каким голосом он произнес «Ты ведьма». Все это время он искал кого-то, кто бы помог ему.

— Это ведь ты сделала, так? — спросил меня принц. Глаза его блестели. — Я мог бы и сам догадаться: этот иссохший старый змей никогда бы туда не сунулся, даже ради такой красотки. Это ты освободила девушку!

— Мы… — пролепетала я, в отчаянии оглянувшись на Дракона, но Марек только фыркнул.

Он вошел в библиотеку и направился ко мне. Я различала еле видный шрам у самой линии волос, там, где я лупила его до потери сознания тяжелым подносом; в глубине моего существа изготовился к прыжку тигр магии — того и гляди с ревом вырвется наружу. И все равно в груди у меня стеснилось от невольного страха. По мере того как принц подходил все ближе, я начала задыхаться. Если бы он только подступил вплотную, если бы только меня коснулся, думаю, я бы завизжала — прокричала бы какое-нибудь проклятие; с дюжину самых страшных заклинаний Яги проносились в моей голове точно светлячки и так и рвались на язык.