Однако вне зависимости от особенностей одежды, этнической принадлежности, вероисповедания и увечий все они проявляют стремление рассказать свою историю. Они рассказывали истории о потере памяти или о слабости в конечностях. Рассказывали об удушье и лихорадке, боли и ознобе. За всеми этими симптомами были истории их супругов, которые либо беззаветно помогали, либо уходили, истории поддержки, которую предлагали или в которой отказывали. Это были истории о смерти – устрашающей или желанной.

Эти истории, в конечном счете, приводили меня к диагнозу, и, следовательно, к лечению.

Но в сути этих историй есть и глубинный пласт, они позволяют заглянуть в человека, понять, кем он стал. Это проявляется не только самим фактом развития опухоли мозга, деменции или помрачения сознания, но и украшательством истории, забывчивостью, странными сновидениями, сомнамбулизмом или приемом психотропных лекарств.

Эта книга посвящена необычным, исключительным больным, с которыми мне приходилось сталкиваться за время моей врачебной практики. Но это книга и обо всех нас, о непрерывности нашего опыта, и о том, какими мы становимся, когда эта непрерывность тем или иным способом нарушается.

Честно признаюсь, я ответила Анне без малейшего колебания. Я сказала ей, что в ее матери проснулась ее истинная сущность, ее любовь. О любви говорила она сама, а не рак. Я сказала, что изъявление любви было настоящим, что теперь она стала собой – возможно, впервые в жизни.

Но потом в мою душу закралось сомнение. Почему я так в этом уверена? Если бы, например, мать Анны стала более черствой, более враждебной, то сказала бы я, что это и есть ее истинная внутренняя сущность?

Может быть, я сказала бы, что изъявления любви были проявлением истинной сущности матери Анны, потому что она отчаянно хотела это услышать, а я отчаянно хотела в это верить.

Я до сих пор в это верю.

Детская память подвержена искажениям, автобиографическая – украшательству. Создаются ложные воспоминания, а истинные – стираются из памяти. Припоминания выбирают, фильтруют и делят на категории.

Лица забываются, и теряется воспоминание об отрезках жизни. Забывается готовое сорваться с языка слово, из памяти исчезает имя встреченного на улице человека. Мы теряем ключи от машины и не помним, куда дели мобильный телефон. Кстати, зачем я поднялась на второй этаж?

В воспоминании и забывании мы можем стать самими собой, а можем превратиться в чужих самим себе незнакомцев.

Здесь вы найдете рассказы о потерявших память бродягах, о сочиняющих небылицы невольных лжецах и патологических лгунах, прекрасно знающих о своем мошенничестве. Я поведаю о журналистах, искажающих истину, о политиках, делающих странные заявления, о свидетелях, вспоминающих то, чего никогда не видели.

Я расскажу о вас и о себе.

На этом пути наши самости будут открываться или разрушаться.

Но давайте начнем наше путешествие. В дорогу!

Вы стоите на кухне. Перед вами поваренная книга. На обложке женщина облизывает шоколадную ложку. Это вы оставили здесь книгу? Что происходит, как и зачем вы это сделали? Вот кулинарная игла. Серебряная игла с рукояткой, деревянный четырехугольник. Что это? Ах да, это разделочная доска. Так-так, значит, это – не игла, а нож. А это что – всякие часы на духовке, с цифрами и значками? Циферблаты, циферблаты. Какое время обозначают эти часы? Они включают холодильник. Внутри спрятан телефон. Это вы включили газ? Или это сделал кто-то еще? Кто-то проник на кухню и включил газ, когда вы рылись в холодильнике, и хотел вас убить, но вы вовремя обернулись.

По телевизору показывают Дэвида Аттенбро. Он несколько постарел, думаете вы. Вот еще какие-то животные. Это свиньи? Да, может быть. Нет, голос из телевизора говорит, что это носороги. Как они похожи на свиней, один в один. Такая же форма, такие же тени. Свет мигает.

Вы погружаетесь в воспоминания и застреваете в прошлом. Воспоминания захватывают, окутывают вас. Мятное мороженое с шоколадными шариками. День жаркий, мороженое тает, конус над стаканчиком оплывает, и вы то и дело облизываете пальцы. Вы с такой силой прижимаетесь лицом к забору, что нос проваливается в щель между досками. В небе видны жирафы с длинными шеями. Некому сказать: «Я тебе уже об этом говорил». Их не было, это все сказки и придуманные истории. Это ваши истории, и вы можете, по своему желанию, помнить их или забыть.

Имена. Сначала это соседка, живущая за углом. Вы видите ее каждую среду, когда она катит свою тележку в магазин. У соседки согбенная спина, серая кожа. Она кашляет, отхаркивает мокроту, на ногах у нее ортопедические туфли и эластичные чулки. Она говорит о бессоннице и эмфиземе. Иногда вы вдруг вспоминаете первую букву ее имени. Когда же вы слышите ее имя полностью, в вашей голове звенит звоночек припоминания. Это, безусловно, хороший знак.

Вскоре, однако, из вашей памяти улетучивается еще одно имя. Она говорит, что это был ваш лучший друг. Зеленая школьная форма, горелки Бунзена с оранжевыми газовыми трубками, деревянные столы с книгами. Периодическая таблица, на ней видны ртуть и цинк. Имя, однако, улетучилось. Очень скоро за ним последует и лицо. Оно станет незнакомым.