— Даже не думай, — зло прошипел Рунн.

И когда только успел выхватить клинок?

— Я всего лишь ищу способы разговорить мейритину, — отмахнулся от его угрозы Наследник костей. — Ее ответ за жизнь одной ничтожной твари.

— Голову! — выпалилаКиирис.

— Ни капли не сомневался, что ты выберешь именно это. — Раслер в последний раз сжал пятерню на морде жеребца — и отступил. — Вот видишь, как легко отнять чью-то жизнь, мейритина. Всегда проще пожертвовать кем-то абстрактным, кого ты не знаешь, и чье лицо никогда не увидишь во сне. То ли дело бестолковая лошадь? Но ведь она бы сдохла прямо сейчас, у тебя на глазах. А это все равно, что намеренно вступить в дерьмо — отмоешься, но вонять будет долго.

Лишь после его откровенного издевательства Киирис поняла, как глупо угодила в элементарную ловушку. Поняла, попыталась что-то сказать, но Раслер уже снова сидел в седле. Рунн пришпорил жеребца. Животное словно почуяло, что избежало верной смерти и понесло вперед. Киирис зажмурилась, когда у них на пути возник чумазый мальчишка лет десяти. Руннгромко выругался, когда конь шарахнулся в сторону, прямо на груду бочек и ящиков. Жеребец заржал, встал на дыбы — и Киирис полетела вниз.

Падение оказалось мягким. Потому что под ней оказался отчего-то громко хохочущий Наследник тени. Он продолжал смеяться даже после того, как Киирис основательно приложилась лбом к его лбу.

— Ты неспроста встретилась мне на пути, Киирис, — сказал он, поглаживая ее бедра, ничуть не смущаясь, что они валяются в грязи, перед глазами перепуганных крестьян. Поодаль мамаша от души лупила нерадивого сына, одновременно упрашивая домина пощадить ее полудурка. Вряд ли Раслер вникал в ее слова. — Зачем ты понадобилась моей матери, рас’маа’ра?

— Спроси у нее, домин. Мне это неизвестно. Но она явно не собиралась договариваться с сестрами из храма, потому что ее натасканные солдаты пришли резать и убивать.

— Резня — любимая забава Королевы-матери. Прими это, как данность, если хочешь выжить.

Он поднялся, поставил ее на ноги. Кто-то из воинов уже вел к нему жеребца. Рунн потрепал коня по холке, что-то неразборчиво прошептал на ухо.

— Отведите его на бойню, — бросил через плечо. Ни сожаления, ни раздражения, один лишь безапелляционный приказ. — Мне не нужен конь, который шарахается от фокусов безумного сопляка. Пойдем, рас’маа’ра, хочу, наконец, узнать, за каким лихом моей матери потребовалась вышколенная наложница. Чем ты можешь быть полезна лично мне — я, кажется, уже знаю.

Киирис оставалось лишь послушно идти следом и неустанно напоминать себе, что она вряд ли будет полезнее мертвой или безрукой, или превращенной в марионетку.

Многолосому Потоку нет дела до ее гордости, ему плевать на страх и отчаяние.

Он не просит.

Он требует отмщения. Требует возмездия любой ценой.

А будет ли цена слишком высока — какая, в сущности, разница?

В замке туманов стояла пронзительная тишина, как будто самое ничто распластало свое бесформенное тело по всем бесконечным коридорам и необъятным залам, просочилось в каждую щель. Она невольно залюбовалась громоздкими колоннами и мраморной мозаикой пола, огромными витражами, на которых застыли многоголовые чудища и воинственные стражи с окровавленными мечами и топорами. Киирис все время хотелось остановиться, чтобы получше рассмотреть заточенные в стеклянные осколки лица.

— Шевелись, рас’маа’ра, — торопил Рунн, — у меня нет желания ходить грязным еще полдня.

Они поднялись по лестнице на третий этаж, где их уже ждала сухая высокая женщина. Ее идеально выбритая голова блестела, словно отполированный нефритовый шар. При виде Рунна она почтенно, но не очень низко, поклонилась. При этом ее взгляд буквально отхлестал Наследника за неподобающий внешний вид.

— Знакомься, Киирис, эта почтенная старая заноза в заднице — личная собачонка Королевы-матери.

— Лестная рекомендация, Рунн, — холодно отреагировала та, переместила взгляд на рогатую спутницу наследника, потом выразительно посмотрела на их сплетенные руки. — Не будешь ли так любезен сообщить, чего ради сунул нос не в свое дело. В который уже раз.

— Нет, не буду, — Руннобошел ее, шагнул к двери.

— Королева-мать и Император… — попыталась остановить его женщина, но Рунннестал слушать.

— Вот и прекрасно, что они оба там. Заодно поделюсь чудными новостями. Брату будет полезно услышать, к чему привела его политика… попустительства.

Попустительства? Киирис поперхнулась проглоченным нервным смешком. Если сжигание городов и массовые публичные казни они считают попустительством, то каков же тогда террор? Прежде чем проследовать за Наследником тени в распахнутые привратниками двери, она оглянулась на лысую женщину и с удивлением обнаружила в ее глазах сочувствие. Самое настоящее сочувствие, которое, впрочем, быстро растаяло.

— Я, кажется, просил не лезть в государственные дела! — словно гром среди ясного неба окатил их с Рунном тяжелый мужской голос.