– Мой телефон всегда звонит, – ответил я, – но спасибо. Возможно, это пригодится. Я скажу лейтенанту Ретнику.

Он провел рукой по коротко остриженным волосам.

– Я только подумал… что в расследовании убийства может быть важна каждая мелочь. – Он беспокойно дернулся. – Непонятно, как она вошла к тебе в офис, правда? Полагаю, это трудный вопрос.

– Она вошла в мой офис, потому что убийца ее впустил, – сказал я, – и в этом для меня нет трудности.

– Ладно, хорошо. А они узнали, кто она?

– Чжоян Джефферсон, она из Гонконга.

– Джефферсон? – Он насторожился. – У меня был старый школьный друг по имени Херман Джефферсон, он уехал в Гонконг.

Я откинулся в кресле так, чтобы положить ноги на стол.

– Сядь, – сказал я. – Расскажи мне о Хермане Джефферсоне. Китаянка была его женой.

Это поразило его. Он сел и уставился на меня:

– Жена Хермана? Он женился на китаянке?

– Кажется, так оно и было.

– Вот черт, будь я проклят!

Я ждал, наблюдая за ним. Он на мгновение задумался, потом сказал:

– Это не то чтобы шокировало меня. Я знаю, что китайские девушки могут быть привлекательными, но трудно представить, что его отец этому обрадовался бы. – Он нахмурился и покачал головой. – Что она делала здесь?

– Она привезла хоронить тело своего мужа.

Он с трудом воспринимал новости:

– Ты имеешь в виду Хермана?

– На прошлой неделе… автокатастрофа.

Он оцепенел и смотрел так, будто не мог поверить в то, что услышал.

– Херман… мертв! Как жаль, – вымолвил он наконец. – Это будет шоком для его отца.

– Наверное. Ты хорошо его знал?

– Да нет. Мы вместе учились в школе. Он был безалаберным парнем и вечно попадал в истории: дурачился с девчонками, гонял как сумасшедший, но я восхищался им. Ты знаешь, как это у ребят. Я считал его героем. Позже, после колледжа, я изменил свое отношение к нему. Он, казалось, так и не повзрослел. Пил, дебоширил, дрался. Я перестал с ним встречаться. Наконец отец Хермана, намучившись с ним, отправил его на Восток. Это было приблизительно лет пять назад. У его отца есть там интересы. – Джей закинул ногу на ногу. – Значит, он женился на китаянке. Это, конечно, удивительно.

– Так бывает, – сказал я.

– Он погиб в автокатастрофе? Ему часто случалось разбивать машины. Кто мог подумать, что он так кончит. – Он смотрел на меня. – Ты знаешь, это чертовски интригует. Почему она была убита?

– Это как раз то, что полиция пытается выяснить.

– Вот в чем проблема, да? Я имею в виду: почему она приехала сюда, чтобы увидеться с тобой? Это действительно загадка, да?

Его энтузиазм мне немного наскучил.

– Да, – ответил я.

Через стену было слышно, как начал звонить телефон. Он поднялся.

– Я забыл о своих делах и впустую трачу твое время, – сказал он. – Если я смогу вспомнить что-то о Хермане, если это поможет, я сообщу.

Я ответил, что буду рад, и с облегчением вздохнул, когда он закрыл за собой дверь.

Погрузившись поглубже в кресло, я размышлял о том, что он мне рассказал. Я все еще сидел так, все еще размышлял, когда двадцать минут спустя телефонный звонок выдернул меня из летаргии. Я снял трубку.

– Говорит секретарь мистера Джона Уилбера Джефферсона, – услышал я чистый и приятный женский голос. – Мистер Райан?

Я сказал, что это так.

– Мистер Джефферсон хотел бы увидеться с вами. Вы могли бы приехать к нему сегодня в три часа?

Это уже любопытно, подумал я, открыл свой ежедневник и посмотрел на его чистые страницы: сегодня в три часа дня я был свободен. Впрочем, я был совершенно свободен в любой день на этой неделе.

– Хорошо, буду, – ответил я.

– Это последний дом у моря на Бич-драйв, – сказала секретарь. – Фасадом к пляжу.

– Я понял.

– Спасибо. – Она повесила трубку.

Я некоторое время держал трубку у уха, в голове все еще звучал ее голос. Мне было интересно, как она выглядит. Ее голос казался молодым, но впечатление могло быть обманчивым. Я повесил трубку.

Утро прошло без инцидентов. Я позавидовал Джею Уэйду, телефон которого, казалось, без конца звонил. Также слышался непрерывный стрекот пишущей машинки. Уэйд был, очевидно, более востребован, чем я, зато я еще не успел истратить триста долларов таинственного мистера Хардвика и мог некоторое время не думать о хлебе насущном.